Чисто конкретное убийство

— Самой большой дурой я себя выставила почти в шестнадцать лет, — с омерзением говорила она. — Такой кретинизм сотворила… так ведь не по глупости, а просто для выпендрежа.

— Я тебя тогда уже знала, — вставила я. — Я с тобой познакомилась, когда тебе было лет четырнадцать-пятнадцать.

— Ну вот видишь. Только мне от этого никакой пользы. Один такой красавец стал меня возвращать на путь истинный…

— Красавец, говоришь? Интересно, каким окажется этот, — вдруг отозвался Патрик, махнув сигаретой в направлении обкорнанных зарослей. — Брось ты мне голову морочить своими проступками в младенческом возрасте… Мне до сих пор зубы этого покойника мозг выедают.

Баська оживилась:

— Это как, каждый по отдельности, или так челюстями: «клац-клац!»?

— Это не ребенок, ясное дело, слишком большая башка, — продолжал Патрик. — Взрослый дядька. И чтобы такие зубы, все в комплекте, стоматологу там делать было нечего. Я вблизи присмотрелся, честное слово…

Действительно, он наклонялся, вставал на колени, чуть ли не нос туда совал.

— А я думала, ты его нюхаешь, — смущенно призналась я.

Патрик продолжал обсуждать достоинства черепа.

— Весь череп — просто анатомическая модель, в идеальном состоянии. И как только такой экземпляр сохранился? Надеюсь, ему реконструируют лицо? Теперь это легче легкого, я первый побегу смотреть.

— Да все побежим, нас наверняка далее заставят смотреть.

Кстати, а правда: кто это может быть и из какой эпохи?

И где все остальное, что ниже головы?

Наконец-то мы стали интересоваться находкой, как нормальные люди, потому что до сих пор сидели над несчастными останками, как недоразвитые тупицы.

Можно подумать, такие находки в садиках покойных старушек встречаются на каждом шагу! Если бы на черепе были какие-нибудь повреждения, проломы, дырки, можно было бы считать это результатом бандитских разборок, да и вообще он мог принадлежать какому-нибудь сомнительному типу, который повздорил с друзьями. Но такой элегантный череп? Неужели приличный человек пострадал от шайки мерзавцев, которым мешал творить темные дела?

— Причем так профессионально отрублена, точно между шейными позвонками, там, где хрящичек, — восхищенно продолжал Патрик, наслаждаясь совершенством шедевра. — Не может быть, чтобы с такой работой можно было справиться прямо здесь, на плейере, для этого нужны условия, хотя бы такие, как на бойне…

— Я просто счастлива, что не люблю хрящичков, — с сердцем высказалась я.

— А я их больше в рот не возьму, — энергично поддержала меня Баська.

— Все правильно, у каждого свой вкус, — согласился Патрик. — Но это ничего не объясняет. Я знаю, что ты здесь редко бывала…

— Одиннадцать лет назад и даже еще раньше!

— Ничего страшного. С этой семьей ты хоть как-то общалась?

— Я от этого общения бегала, как черт от ладана! Там все бабы совершенно невыносимые… В конце концов я как последняя свинья бросила им на съедение Марленку.

Баська проявила интерес:

— А, я что-то слышала про какую-то Марленку, довольно давно. А кто это?

— Н-ну… как бы это объяснить… Она мне когда-то попалась под руку, такая девочка школьного возраста, на лужайке. И оказалось, что она просто завернута на всяких там травках-цветочках. То ли в бабушку пошла, то ли еще в кого, может, у них в роду травники или знахарки были, в любом случае она просто вся пропитана ботаникой. Плюс большая любовь к органической химии.

— О нет! — простонала Баська. — Только не это!

— Именно это, потому что Марленка уперлась: буду, мол, целебные травы исследовать и смогу возродить траволечение. Хватит с нас этих синтетических помоев, неорганическая химия травит мир, а Марленка будет с этим бороться, и все тут. Она на ботанический поступила.

Патрик, не задумываясь, похвалил Марленку, Баська же сомневалась. Химия повергала ее в ступор, не важно, органическая или неорганическая, там столько формул, еще приснятся в ночном кошмаре. В конце концов она согласилась, что для исследования всяких там компонентов лаборатории нужны, и разрешила Марленке страдать и мучиться в обществе химии. Может, она не боится страшных снов.

— Она очень хотела попробовать сама выращивать всякие там травки и жаловалась, что в ящиках на подоконниках у нее маловато места, — продолжила я. — Ну вот я ее сюда и порекомендовала, а она работящая, ее тут охотно приняли и дали экспериментальные кусочки земли. А я уже не осмелилась проверять, что из этого получилось, а потом и вовсе уехала и вообще «была уехамши» большую часть времени. Что там сейчас творится, понятия не имею, но я туда все же заглянула, и мне кажется, что там нечто странное.

«Нечто странное» заставило Баську сорваться с лавочки и посмотреть на странности. Она недовольно покосилась на лавочку.

— И вообще, не понимаю, зачем мы себе булки отсиживаем на этой жесткой лавке, вместо того чтобы принести стулья. Патрик!

Патрик не успел исправить оплошность, ибо в эту минуту за калиточкой возник какой-то незнакомый тип и выпалил:

— Где она?!

* * *

Марленка по-прежнему переживала жуткие неприятности.