Чисто конкретное убийство

— Сейчас, недавно. Другое время года, не страшно, я прошла точно так, как выходила в тот раз. И этот образ закрепился. Он по-прежнему такой же, но сейчас я кое-что поняла. Бешенство. Он был в таком же бешенстве, как и я, и эти два бешенства столкнулись так, словно были материальными. Я знаю, что это звучит глупо, но я ничего не могу поделать… Осталось сильное впечатление, ну и этот силуэт в зарослях. Вот только посмей потребовать у меня описания!

— Но ты бы отличила буйвола от, скажем, большого паука?

— Буйвол больше сосредоточен в себе, а у паука длинные ноги. Ну да, настолько я могу описать. Но это по-прежнему будет только впечатление, — предупредила Эва.

— Порядок, давай свое впечатление.

— Рост — средний. Может, чуть выше. По логике вещей — чуть выше, потому что куст жасмина весь встряхнулся, и на меня полило сверху. Толстый? Нет. Скорее хорошо упитанный. Такой крепкий и плотный… вот именно, как буйвол. Одетый во что-то темное, ни в коем случае не голый! Больше я не знаю, я вышла, а он полез в глубь участков. Никакою впечатления о цвете у меня нет, поэтому — не ярко-рыжий. Больше я ничего не знаю и сказать не могу. Уф-ф-ф! Просто жилы из себя вытянула. Это на самом деле какое-то смазанное впечатление, а не четкая картина, но она меня многие годы мучает!

Возняк принялся раскачиваться на стуле. К счастью, позади него совсем рядом была стена.

— Но это твое смазанное впечатление не позволяет исключить человека…

— Я же говорила, что внесу путаницу, этого я и боялась!

Воцарилось молчание. Возняк перестал раскачиваться на стуле.

— Тогда я вам скажу. Погодите минутку, — обратился он к Адаму. — Встречая эту обожательницу вашего отца, вы никогда не замечали рядом с ней воздыхателя? Такого типа, который бы возле нее ошивался и часто маячил поблизости? Если она так назойливо лезла на глаза, может, и ее поклонник появлялся?

Адам, который все это время спокойно молча слушал, нахмурился и задумался. Было видно, как он изо всех сил напрягает память.

— Даже не знаю… Я не обращал внимания… Она старалась избегать общества. Я точно помню, что пару раз какой-то знакомый окликал ее на улице… Видно было, что это именно знакомый, а не чужой мужик, который к ней клеится. Я так пару раз видел, как она нетерпеливо пытается отделаться от назойливых знакомых, и тогда испытывал что-то вроде злорадства. Кажется, один раз я видел, как с ней заговорила женщина… Но это очень смутные воспоминания, я никого не сумел бы описать. Но в целом такие ситуации случались, а для мальчишки в моем тогдашнем возрасте они были гораздо интереснее, чем какие-то там проявления чувств.

Возняк кивнул и окончательно принял решение.

— Хорошо, я вам расскажу, хотя такие вещи свидетелям обычно не говорят. У нее, у этой валькирии, есть многолетний постоянный поклонник. Он неотвязно крутится возле нее, особенно после того, как остался на поле боя один: муж валькирии умер, а вымечтанный хахаль… простите, это ее подруга так выражается… бросил ее и смылся. Похоже на то, что круг знакомых о его смерти не знает: пропал из поля зрения и все.

— Ты в конце концов отыскал эту чернокудрую гаубицу? — потеряла терпение Эва — Ты ее допрашивал?

— Еще нет. Она у меня под рукой, и я хочу поймать ее дома, посмотреть, что я там найду, пока без ордера на обыск. Этого обожателя я тоже знаю, зовут его Валериан Рептилло, и он тоже из бывших властителей жизни, а ныне бизнесмен. Я собираю о нем сведения…

— Интересно, помнит ли он, что делал шестого июня соответствующего года, — ехидно буркнула Эва — Потому что он как раз подходит под мою теорию.

— Я с этим согласен, — энергично вмешался Адам. — Я уже говорил, что сомневаюсь, чтобы ситца убила женщина. Они его маниакально обожали. Так что пригодился бы какой-нибудь подозрительный тип.

Возняк вспомнил сразу все, что слышал. Марленка говорила, что дядюшка вел себя со своими поклонницами жестоко, просто садистски, а эти две беспечные ведьмы утверждали, что, если бы Бартоша убил мужик, в парнике лежали бы два трупа валькирия пришибла бы убийцу.

Может, у нее просто рука не поднялась? Этот Рептилло тоже из партийной клики, к тому же важная шишка.

Свидетелей больше нет. Доказательств тоже нет. Как, холера их всех побери, он должен распутывать это убийство десятилетней давности?! Снова висяк? Опять компрометация? А вот кукиш вам! С маслом, с медом, хоть с горчицей!

— Я эту бабу не знаю, но сразу приписывать ей убийство не стал бы, — добавил еще Адам.

— Секундочку, — заговорила Эва, нахмурив брови. — Меня не было ни при каких обысках, поэтому не знаю, но он вроде как лежал в этой могиле… Я хотела сказать, в парнике — практически голый. Но ведь по городу он голым не бегал. Там остались какие-нибудь его вещи?

— Ты имеешь в виду одежду?

— Да что угодно. Ключи, бумажник, документы… Ботинки? Часы?

— Преступление открылось только через пять лет, за это время все могло пропасть. Хотя… Нет такого, чтобы все пропадало, разве что во время пожара или капитального ремонта, поэтому тут ты права, что-то должно остаться, хотя бы в виде тряпки…