Чисто научное убийство

— Хороший вопрос, — кивнул Роман. — После полуночи ты начинаешь соображать, особенно если тебя раздразнить. Не было в лаборатории длинных и узких ножей. Очевидно, что убийца принес нож с собой…

— И следовательно, убийство было задумано заранее. Аффект не проходит. Значит, Шуваль не убийца. А у Берковича была причина, был повод и было время на обдумывание. Логично?

— Логично. Но, видишь ли, причина, повод и время были также и у Флешмана.

— О Господи, еще и этот впридачу! Ему-то чем насолил Груберман?

— Деньги, Песах, не меньший повод для ненависти, чем женщины. Впрочем, похоже, что и женщина присутствовала. У меня нет доказательств, только свидетельства людей, знающих Флешмана. В отличие от Шуваля, Флешман — личность ранимая и мягкая. Ничего не стоит его в чем-то убедить, он легко откликается на просьбы, о чем потом жалеет. Около года назад, почти сразу после того, как Флешман начал работать над диссертацией и еще не знал склочного характера Грубермана, он имел несчастье одолжить тому довольно большую сумму денег.

— Сколько?

— Могу только догадываться. Сам Флешман это отрицает. Но в октябре он снял со своего счета двадцать тысяч шекелей — почти все накопления. На вопрос «зачем» пожимает плечами и говорит, что нас это не касается. Он, вообще говоря, прав, и я не имел бы никакого права интересоваться состоянием его банковского счета, если бы не дело об убийстве. Пришлось действовать через суд и получить разрешение судьи Хузмана. Как бы то ни было, в октябре Флешман снял своего счета двадцать тысяч шекелей наличными. Согласись, необычная операция — кто же берет наличными такую большую сумму? Почему он не выписал чек? Если он передал деньги Груберману, почему не хотел, чтобы это было отражено в банковских документах? Сам Груберман просил его об этом?

— Вымогательство? — предположил я. — В этом случае Груберман, конечно, был заинтересован в наличных деньгах, чек его не устраивал.

— Я тоже об этом подумал. Но, повторяю, нет доказательств. Флешман молчит, и имеет на это полное право, у Грубермана не спросишь… И я не знаю, в чем Груберман смог увидеть слабость Флешмана. Что предосудительного нашел Груберман в биографии Флешмана — достаточное для шантажа? Если, конечно, шантаж и вымогательство имели место. Не исключаю, что Флешман дал денег сослуживцу по доброте душевной, и вовсе не потому, что ему было что скрывать. Груберман просил деньги не только у Флешмана. Как раз в то время он пытался начать свое дело, и ему нужна была большая сумма. Дело было довольно рискованное, но никакого криминала.

— Что за дело? — спросил я.

— Никакого криминала, — повторил Роман. — Груберман хотел, как положено, получить банковскую ссуду на бизнес, но нужно было вложить и свои деньги, которых у него не было.

— Двадцать тысяч?

— Чуть больше.

— Ясно, сказал я. Флешман деньги дал, а обратно получить не сумел. Ну и шел бы в суд. Если бы каждый кредитор тыкал ножиком в своего должника…

— Не забывай о психологии, Песах. Представь: ты находишься в одной комнате с человеком, которого терпеть не можешь, и он каждый день намекает, что денег ты не получишь, а поскольку ты выдал их наличными, то и в суде доказать ничего не сможешь, вот, кстати, возможная причина, почему Груберману нужны были именно наличные, а не чек… судопроизводство, к тому же, тянется годами, и таких дураков, как Флешман, в Израиле днем с огнем не сыскать… Наверняка не такими словами, но что-то в этом роде говорилось постоянно. У тебя есть нервы?

— Нервы у меня есть, сказал я.

— И как бы ты реагировал, оказавшись на месте Флешмана?

— Дорогой Роман, с чувством сказал я, впервые вижу полицейского, который оправдывает возможного убийцу.

— Песах, я никого не оправдываю, поскольку пока никого и не обвиняю. Психологический этюд, не более.

— Ты сказал, что и женщина присутствовала…

— Очередной слух. Флешмана недавно бросила невеста, и говорят, что не без участия Грубермана.

— Ну и тип, — удивился я. — Он что, ни одной юбки не пропускал?..

— Не могу сказать наверняка. Зимой Флешман познакомился с Алоной Сигаль, студенткой химического факультета. Они встречались, вместы бывали на дискотеках, их часто видели вместе, она и в лабораторию время от времени приходила. В апреле Флешман объявил, что он и Алона намерены пожениться. Как водится, выслушал порцию стандартных «мазаль тов», в том числе и от Грубермана… А месяц спустя, когда его спросили, почему не видно Алоны, Флешман, по словам свидетелей, сказал неопределенно, что, мол, не все идет хорошо, а если быть точнее, то и вовсе плохо. Потом кто-то видел Алону в обществе Грубермана. А Флешман перестал с Груберманом здороваться. При его мягком характере это — поступок…

— И при таком мягком характере Флешман решился на убийство? Перестать здороваться — вот все, на что он был способен, тебе не кажется?

— Да… — протянул Роман. — Но, видишь ли, я не могу в работе руководствоваться словом «кажется». В принципе, это мотив, согласись.