Чисто шведские убийства. Отпуск в раю

— Поезжайте, и они откроются автоматически, — сухо ответила ассистентка.

Элин Сиденвалль еще постояла, глядя, как закрываются ворота и исчезают в прибрежном лесу габаритные огни фургона. Одинокий уличный фонарь бросал на асфальт круг света, за пределами которого тьма казалась еще гуще. Чайки смолкли. Где-то вдалеке кричала неясыть.

Жутковатый звук заставил Элин передернуться, и к ней вернулось чувство, преследовавшее ее со вчерашнего дня, когда она прочитала то самое послание.

«Эстерлен не станет мириться с этим злодеянием, — писал человек, называвший себя Николовиусом. — Час возмездия близок. Виновные дорого заплатят за свою жадность».

Эти слова не давали Элин покоя. Неужели она одна из виновных? И что имел в виду анонимный автор, говоря, что они дорого заплатят?

Элин вдруг необъяснимым образом показалось, что за ней кто-то наблюдает. Словно в непроглядной темноте таились не только совы.

Кто-то желал им с Джесси зла.

Снова прокричала неясыть.

— Глупости, — буркнула Элин. Джесси же говорила — не надо принимать близко к сердцу. Они не позволят какому-то консерватору, который трусливо прячется за псевдонимом, напугать себя.

Элин глубоко вдохнула раз, другой, вернулась в дом и убедилась, что заперла за собой дверь.

Рядом с просторным холлом поместилась внушительная кухня с поверхностями из нержавеющей стали и гладкими каменными столешницами. Из динамиков доносилась негромкая музыка.

Элин поднялась на лестничную площадку, которая словно парила над гостиной. В гостиной Джесси восторженно рассматривала только что смонтированную металлическую скульптуру: почти двухметровый, толщиной с человеческую руку, гигантский рыболовный крючок. Крюк установили на постаменте так, что его крепление было развернуто к морю, а острие направлено на площадку, где стояла сейчас Элин. В целом инсталляция напоминала огромную, запрокинутую назад «J».

— Magnificent[4], верно? — Джесси провела рукой по металлу от петли, где должна крепиться леска, наискось по изгибу и дальше, по острию с мощной зазубриной. — The Hook[5]! На него вот-вот начнут клевать покупатели. И заинтересованная пресса.

Несмотря на шутливый тон Джесси, Элин пришлось подавить дрожь. Скульптура казалась ей отвратительной, но она сочла за лучшее промолчать.

— Ты правда думаешь, что это сработает? — спросила она.

— Сколько раз можно объяснять? — фыркнула Джесси. — Это же основа риелторской стратегии. Крючок — способ отвлечь внимание, сместить фокус.

Пальцы с длинными, кроваво-красными ногтями задержались на зазубрине.

— И газеты вместо «Местные жители продолжают протестовать против застройки для миллионеров» напишут: «Местный художник дарит скульптуру знаменитому риелтору».

Джессика опустила руку.

— У нас все готово для tomorrow[6]?

Элин кивнула.

— Председатель совета по вопросам культуры придет в десять.

— А газеты?

— «Симбрисхамнсбладет», «Истадс Аллеханда», «Сконска Дагбладет» и «Сюдсвенскан» готовы. «Ди Уикенд» тоже хотят кое-что сделать, но раньше следующей недели не смогут никого прислать.

— Окей. Да уж, не «Вэнити Фэйр»… — Джесси криво улыбнулась. — Но мы молодцы. Вот видишь, скульптура уже окупается. Этот мерзкий крюк привлечет сюда посетителей фестиваля искусств, а жителям того и надо. Вуаля — и больше никаких жалоб! Никаких анонимных писем в газету, никто больше не собирает подписи против застройки. Клиенты вернутся, и деньги потекут рекой.

Джесси снова погладила гладкий металл.

— Они у нас на крючке, — пробормотала она. — Все разом.

С улицы вдруг донесся какой-то шум.

— Что это? — сказала Элин.

— Наверное, перевозчики пакуются.

— Нет, я видела, как они уезжают. Несколько минут назад.

— Значит, надо выйти и посмотреть, что там.

Джесси поднялась по лестнице, прошла через кухню и прихожую — Элин следовала за ней — и распахнула дверь.

— Вот дерьмо!

Дрожащий призрачный свет рядом с бытовкой отбрасывал длинные тени на гравийную площадку.

— Пожар! — охнула Элин.

Из мусорного контейнера вырывались неровные языки пламени. Огонь словно только-только проснулся и теперь пытался обрести оплот.

— Смотри! — Элин указывала на «Порше» Джессики.

По белому лаку тянулось написанное красными буквами «СВОЛОЧЬ». Запах краски из баллончика еще висел в воздухе, смешиваясь с запахом гари и дыма.

Джесси постояла молча, сжав зубы и быстро оглядывая строительную площадку.

— Fucking cowards![7] — заорала она. — А ну покажитесь!

Звук ее голоса пометался между постройками и замер. Пару секунд было тихо, слышалось только потрескивание разгоравшегося огня. Вдруг возле горящего контейнера что-то зашевелилось. Элин задержала дыхание.

Из теней наполовину высунулась темная фигура. Черная одежда, лицо скрыто лыжной маской. Фигура, одной рукой указывая на женщин, другой угрожающе провела себе по шее.

Из горящего бака донесся хлопок, в небо взметнулись искры. Языки пламени стали ниже, отчего тени сгустились еще больше, а когда огонь разгорелся с новой силой, фигура в черном уже исчезла.

— Час возмездия, — прошептала Элин. — Совсем как в письме Николовиуса.

Джесси повернулась к ней и спокойно, ледяным тоном проговорила: