Чисто убийственное зло

Тарантелла что было сил побежала по чердачному полу и затормозила лишь у заброшенного дымохода, который пронизывал весь Стрега-Шлосс от чердака до кухни. Заглядывая через щелочку в трубу, она тихо проворчала:

— Вот черт. Лифт не работает. Такая незадача. Похоже, мне придется воспользоваться лестницей.

В последний раз оглянувшись на быстро исчезающую крышу и используя снегопад для маскировки своего поспешного отхода, Тарантелла бросилась к люку.

НАБИТЬ БРЮХО

И вот пришел День Рождества, влажный и слякотный. Чувствуя, что это особенный день, Дэмп подняла родителей из их пропитанного шампанским сна ровно в 5.30 утра. Она в две секунды разделалась с содержимым своего чулочка и провела следующие два счастливых часа в попытках засунуть тающие шоколадные медальки в стиснутые губы родителей.

Пандора и миссис Маклахлан в своей общей комнате проснулись в более цивилизованное время, сонно пожелали друг другу доброго утра и тут же повернулись на другой бок, чтобы поспать еще. Толстенькие комковатые чулки у ножек их кровати остались неоткрытыми.

Разбуженный бульканьем Лэтча, полоскавшего рот в ванной, Титус открыл глаза. «Рождество!» — радостно подумал он, но тут же вспомнил, что слишком крут для таких вещей. Ах да, Рождество. И у ножки кровати лежит большой красный чулок! Ах, ну да, чулок там какой-то. Титус задумчиво поскреб под мышкой и попытался зевнуть с безразличным видом. Но уже через две секунды, не будучи в состоянии больше сдерживать себя, он перекувыркнулся к концу кровати, схватил чулок и перевернул его, вытряхивая содержимое на пол.

Когда Лэтч появился из ванной, Титус одновременно проталкивал в горло шоколадного оленя и загружал в лэптоп новейшую версию «Страх и ужас IV». Титус заморгал. На Лэтче был костюм для коктейля, который выглядел так, словно дворецкий спасся в нем после крушения «Титаника». Кроме того, бреясь, он порезался, и теперь по подбородку стекала тонкая струйка крови. На какое-то мгновение Титусу пришло в голову промокнуть подбородок Лэтча, добыв таким образом немного крови дворецкого для целей клонирования, но вспомнив свой ночной триумф, он решил, что хорошего понемножку. «Интересно, простила ли меня Пандора», — подумал Титус.

Долго гадать не пришлось. Встретив сестру по дороге в столовую, он заметил, что большой палец ее левой руки перевязан бинтом.

— О-о-о-о! А вот и Титус-психопат! Держите его подальше от меня! — воскликнула Пандора, прячась за миссис Маклахлан.

— О чем это она? — Титус попробовал напустить на себя невинный вид.

— Прошлой ночью, Титус. Забыл? Мой бедный палец? — Пандора повернулась к миссис Маклахлан, чтобы объяснить ей свои слова. — Он появился в моей комнате — черный плащ, клыки, в общем, натуральный вампир, и вонзил зубы в мою руку…

— Пардон? — переспросил Титус, недоуменно моргая. — Что я сделал?

— Ты укусил меня, — заявила Пандора. — Сильно. До крови. Так что мне пришлось ударить тебя тем, что попалось под руку.

— Чем именно? — нахмурилась миссис Маклахлан.

— О чем это ты? — перебил Титус. — Я был в постели. Всю ночь. Я спал и даже не думал разгуливать по отелю. Ты мелешь чепуху, Пан. А может, тебе приснился сон? В любом случае, думаю, тебе нужен врач.

— А что ты скажешь об этом? — Пандора помахала забинтованным пальцем перед лицом Титуса. — Или об этом? — Она схватила брата за волосы, откинула ему челку со лба и продемонстрировала шишку величиной с небольшое яйцо. — Вот, смотри, это сделала я. Моим ботинком.

— А я-то все думал, откуда у меня шишка? — Титус с рассеянным видом потер макушку, затем посмотрел на сестру так, словно в голову ему только что пришла неожиданная мысль. — О черт, неужели ты думаешь, что я укусил тебя, когда ходил во сне?

— Так, достаточно, — перебила миссис Маклахлан тоном, не допускавшим возражений. — Мне стыдно за вас обоих. Кусаться и драться. Еще чуть-чуть, и вы отправитесь на конюшню к зверям. Без лишних слов. А теперь идемте вниз и позавтракаем, как цивилизованные люди, а не как маленькие дикари.

Сквозь приглушенные трели рождественских хоралов клану Стрега-Борджиа были отчетливо слышны доносившиеся с кухни звон бьющейся посуды и лязг кастрюль. Миссис Ффорбс-Кэмпбелл пребывала отнюдь не в праздничном настроении. Вчерашняя дегустация оставила у нее во рту горький вкус, который усугублялся головной болью и всепоглощающим желанием отомстить синьоре Стрега-Борджиа. В довершение неприятностей, когда миссис Ффорбс-Кэмпбелл в три часа ночи искала свое безотказно действующее лекарство от головной боли, она обнаружила пропажу сумочки из крокодиловой кожи. Ее темперамент, который обычно удавалось поддерживать на отметке чуть ниже точки кипения, теперь с бульканьем вырывался наружу.

— Ты должен был видеть, бестолковый БОЛВАН! — визжала она на супруга. — Она была при мне, на кухне. Если бы ты не проспиртовал те немногие мозговые клетки, что у тебя были, ты бы смог вспомнить, где я ее оставила…