Чисто женская логика

— С победой.

— Слушаю вас внимательно.

— Повестку Юшковой я доставила.

— И вам пришлось заняться этим в выходной день?

— Чего не сделаешь ради правосудия.

— Мне нравится, что вы так прониклись нашими проблемами.

— Я готова проникнуться ими еще глубже! — заверила Касатонова, пронзая Убахтина сверкающим своим взглядом, полным изумления и восторга.

— Боюсь, что в этом уже нет надобности, — последними словами Убахтин как бы оборвал светскую беседу и перевел разговор на суровую действительность.

— Вы хотите сказать... — Касатонова прижала ладошки к груди, — Вы намекаете... — Ни на что я не намекаю. Говорю открытым текстом. Убийца известен.

— Кто же это?

— Да вы и сами прекрасно знаете, поскольку немало сделали для ее разоблачения.

— Ее? — переспросила Касатонова дрогнувшим голосом.

— Да, Екатерина Сергеевна! Да. Вы правы. Юшкова.

— Вы в этом совершенно уверены?

— Опечатки пальцев на телевизионном пульте. Спасибо за подсказку. Признаю — ваша идея. Пульт, как вы помните, был зажат в руке мертвеца.

— Боже, как вы все-таки выражаетесь!

— Предельно кратко, предельно точно. Так выражаться я просто вынужден, потому что все другие выражения — тонкие, изысканные, соболезнующие... Склоняют к ошибкам и уводят в сторону от истины.

— Как-то уж больно сурово выглядит ваша истина.

— У вас есть другая? Менее суровая?

— Значит, когда она придет сюда по повестке... Вы намерены ее задержать?

— Мы ее уже задержали. Вчера.

— Юшкова арестована?!

— Да, — Убахтин развел длинные руки в стороны, улыбнулся, изобразив глубокими своими морщинами нечто вроде сочувствия. Дескать, такова правда жизни. — Простите, Екатерина Сергеевна, но у меня впечатление, будто вы вовсе не обрадовались собственному успеху. А?

— О каких успехах речь, Юрий Михайлович?

— Но ведь ваши подсказки помогли изобличить убийцу!

— Она призналась?

— Конечно, нет.

— Вот видите!

— А зачем, собственно, нам ее признания? Она, кстати, не отрицает, что была в квартире Балмасова в ночь убийства.

— В вечер убийства, — механически поправила Касатонова.

— Это имеет значение? — Убахтин, как человек, славно поработавший, как человек довольный своей работой, откинулся на спинку стула и поглядывал на Касатонову с этакой снисходительностью, доброй, сочувствующей, но все-таки снисходительностью к ее неопытности, слабости, может быть, даже некоторой бабьей глуповатости. А вот этого Касатонова не любила. Более того — терпеть не могла и всегда находила возможность поставить наглеца на место.

— Как?! Вам, следователю, безразлично время, когда совершено убийство?! — изумлению Касатоновой не было предела.

— Видите ли, дорогая Екатерина Сергеевна, — Убахтин оттолкнулся, наконец, от спинки стула и положил руки на стол. — Это, конечно, имеет значение. Не спорю. Но на фоне других фактов, неоспоримых и суровых, некоторыми побочными обстоятельствами можно и пренебречь.

— Вы знаете о том, что Юшкова была любовницей Балмасова?

— Знаю. Как и то, что потом в качестве любовницы выступала дочь Юшковой.

Смена поколений, как говорится. Мать подготовила достойную замену. Но, видимо, где-то не совладала с собственными страстями. Бывает. Видимо, поддали они с Балмасовым в тот вечер, может быть, даже хорошо поддали... И вот результат.

— А откуда у нее пистолет?

— Знаю, знаю я про этот пистолет, — Убахтин махнул большой своей ладонью так выразительно, что лица Касатоновой коснулась, кажется, волна воздуха. — Сам Балмасов по глупости своей и самонадеянности этот пистолет вручил юшковской дочке. А мать нашла. И рванула к Балмасову выяснять отношения. Чем кончилось это выяснение, вам известно.

— Я все поняла, — обреченно проговорила Касатонова, потупив глаза. — Вам просто нужен убийца.

— Что?!

— И вы готовы этот ярлык нацепить на кого угодно... Вам срочно нужен убийца. Для отчета.

Касатонова прекрасно понимала, что несет полную чушь, но в то же время сознавала, что эта чушь, во-первых, задевает Убахтина за живое, лишая его спокойствия и здравости, а во-вторых, имеет жесткую, скрытую логику, которую вот так сходу опрокинуть невозможно. А если учесть, что это абсурдное обвинение произносит женщина, которая сама кое-что сделала для разоблачения убийцы, то нет ничего удивительного в том, что следователь попросту потерял дар речи.

— Мне нужен убийца?! А на фиг?! На фиг?!

— Для отчета, — чуть слышно проговорила Касатонова, не поднимая глаз.

— На фиг?!

— Чтобы получить повышение.

— На фиг?!

— И вам повысят зарплату, — Касатонова не поднимала головы и не смотрела на Убахтина, словно бы стесняясь его корыстолюбивых устремлений, которые только сейчас вдруг ей открылись.

— Ни фига себе, — обессиленно произнес Убахтин, чуть изменив свой возглас.

— Вот вы говорите — отпечатки остались... — Нет! — Убахтин поводил в воздухе указательным пальцем из стороны в сторону. — Отпечатки — это ваше достижение, Екатерина Сергеевна! А мои достижения в другом. Я установил, откуда пистолет, я установил мотив... Вам известен мотив?

— Известен.

— Он достаточно убедителен?

— Достаточно.

— Вы видели ее дочь?

— Видела.

— Разговаривали с ней?

— Немного.

— И что?

— Красивая девочка.