Чистодел

– Отпусти, задушишь! – заявила она, отступила на шаг, с интересом оглядела меня с ног до головы и полюбопытствовала: – Ой, а что это мы так покраснели?

Лифчик носить надо, вот что. И вообще. За те пару лет, что мы не виделись, девушка заметно похорошела, сменила духи, а заодно и прическу. Такую, с виду незатейливую, не сделаешь в занюханной парикмахерской на два кресла у рынка.

– Рад тебя видеть, – сказал я и вытер физиономию платком. – Ну и жара!

– Да что ты говоришь! – Дина расхохоталась. – Пошли уже, пропажа. – Она схватила меня за руку и потащила за собой.

– Временные финансовые трудности? – поинтересовался я, загружаясь на заднее сиденье серого уродливого творения узбекского автопрома. – Раньше-то, помнится… – Два года назад моя лихая подруга раскатывала по Москве на японском внедорожнике.

– Скромнее надо быть, сам учил, – заявила она и умело вырулила со стоянки.

– На свою голову, – буркнул я и принялся открывать окошки. – Как в парилке.

– Извини, дорогой, с кондиционером проблемы.

– То есть он просто отсутствует.

– Именно. – Дина выехала на шоссе и прибавила газу. – Так где тебя носило, счастье мое?

– Понимаешь…

– Ладно, приедем, расскажешь. – Барышня обогнала блекло-зеленую «копейку», битком набитую полосатыми здоровенными сумками, и перестроилась в левый ряд. – В цветах и красках.

– Куда едем-то? К тебе на Таганку, в Большой Дровяной? – поинтересовался я.

– В другое место. – Дина прикурила от зажигалки на панели и поинтересовалась: – Пить хочешь?

– Еще как.

– Держи. – Она достала из бардачка полупустую, на удивление прохладную литровую бутылку и протянула мне, не оборачиваясь. – С газом, как ты любишь.

– Мерси. – Я принялся отвинчивать крышечку. – Слушай, а куда подевались знаменитые ма-асковские пробки?

– Так лето же. – Дина стряхнула пепел в окошко. – Ма-асквичи все разъехались, кто в Турцию с Египтом, кто на малую родину – в колхоз. По ягоды, – с удовольствием съязвила потомственная столичная штучка.

– Точно! Забыл. – Я приник к горлышку, сделал несколько жадных глотков и вдруг едва не поперхнулся.

Так уж вышло, что я поймал в зеркале над водительским сиденьем взгляд моей верной подруги, брошенный мельком. Внимательный такой и арктически холодный. То ли показалось мне со страху, то ли… А потому пить я на всякий случай прекратил, зато начал старательно изображать, будто продолжаю.

– Хорошо-то как! – Я наконец-то оторвался от бутылки, перевел дух, щедро плеснул воды на голову, потом умылся и протер грудь в разрезе рубашки.

Потом я опустил руку и принялся незаметно сливать воду на краешек сиденья.

– А ты как поживаешь, любовь моя?

– Нормально, – отозвалась она и выщелкнула окурок на дорогу. – Полный порядок.

– Дел-то много?

– А что?

– Боюсь, появился не вовремя со своими проблемами.

– Твои проблемы – мои проблемы, – с восточным акцентом отозвалась Дина. – Не парься по этому поводу. Во‑первых, мы с тобой не чужие…

– А во‑вторых?

– А во‑вторых, у меня как раз перерыв в работе. Так что я свободна как ветер. – Барышня заехала во двор, лихо припарковалась между «Газелью» и стареньким «Ситроеном» и распорядилась: – На выход с вещами, ловкач!

– Как скажешь. – Я вышел наружу, наклонился, чтобы взять с сиденья сумку.

Тут меня очень даже основательно болтануло и бросило в жар.

– Что такое?

– Ерунда, просто жарко, – бодренько отозвался я и на ватных ногах пошел за ней к подъезду.

В лифте мне окончательно поплохело. Пол под ногами вздыбился, стенка кабины врезалась в спину.

– Попил, называется, водички. – Я бледно улыбнулся, вытер ладонью лоб и спросил: – Чем ты меня угостила?

– Не говори ерунды. – Кабина остановилась на шестом этаже. – Пошли.

Я вышел из лифта и побрел по стеночке. Мы остановились у двери без номера. Нас уже ждали.

Дверь распахнулась. На пороге возник высокий, широченный как шкаф длинноволосый брюнет.

Он приветливо улыбнулся, цепко ухватил меня за шкирку, потянул к себе и заявил:

– Иди сюда, зяблик!

Напрасно он так. Не стоило ему называть меня птичьим именем. Я серьезно расстроился по этому поводу, можно даже сказать, что разозлился. Поэтому слегка уперся. Когда тот рванул посильнее, я сам устремился ему навстречу и из последних сил, со всей пролетарской ненавистью вписался лбом прямо в квадратный подбородок брутального мужчины, послал его на пол, тут же последовал за ним и отключился.

Несколько лет назад я вдруг от нечего делать увлекся китайской народной медициной и даже целых три семестра изучал на курсах язык. «Циши бу жань», – так, кажется, звучит на языке Конфуция и Джеки Чана фраза, означающая: «На самом деле все совсем не так».

Надо же было мне сначала долго и нудно путешествовать по суше и воде, потом пролететь через полстраны по воздуху, чтобы так бездарно попасться! Все действительно очень «бу жань». Получается, что никакой я не ловкач, а самый что ни на есть растяпа, лох и ишак самаркандский.

А еще тот самый не шибко умный герой одной глумливой частушки, который вместе с неким Иваном Ильичом работал на дизеле. Вы и без меня знаете, чем это кончилось. Украли дизель. Обидно, да?