Чистое золото

Татьяна Борисовна осмотрелась. Голый, поросший мхом склон, выше по горе — непролазная чаща, над ней — опять голая макушка гольца, внизу — Мокрый Лог… Небо прорезано тросами. Недалеко висит неподвижная бадейка. Здесь когда-то работала шахта, как объясняла полчаса назад Тоня. В те времена в поселке стояла дробилка, и подвесная дорога доставляла вниз руду. Теперь она служила для переправки на прииск леса. Где же Степа?

— Там? — коротко спросил Петр Петрович, показывая на бадейку.

— Ага.

Тоня и Татьяна Борисовна разом вскрикнули, а Петр Петрович сел на землю и долго молчал.

— А ведь Мухамет правду говорит, — сказал он наконец: — это не мальчик, а… уж не знаю что. Ну, рассказывай, как Моргунов туда попал.

Путая русские слова с татарскими, Митхат объяснил, что Степе давно хотелось проехаться с прииска на голец по подвесной дороге. Вчера вечером ему удалось спрятаться в пустой бадейке, и он медленно поплыл по воздуху.

— Бадейка номер семь… вот эта. — Митхат простодушно указал на борт бадейки, где была выведена белая цифра.

Он рассказал, что долго следил за удалявшейся воздушной люлькой и уже хотел идти домой, чтобы там дожидаться возвращения товарища, как вдруг подвесная дорога остановилась. Рабочий день кончился. Только что весело бежавшие по тросам бадейки повисли неподвижно. Где же Степа? Успел он доехать до гольца или болтается в воздухе где-нибудь над Мокрым Логом?

Сказать старшим, что в одной из бадеек, скорчившись, сидит мальчик, Митхат не посмел и пошел вдоль троса искать бадейку номер семь.

— Нет, вы только послушайте! — воскликнула Татьяна Борисовна. — Ну, и нашел?

— Нашел, вот здесь.

— И что же он?

Мнтхат замялся и сказал, понизив голос:

— Немножко плакал Степа… Испугался, однако, — прибавил он, оправдывая слабость товарища. Татьяна Борисовна не выдержала и поцеловала его в ямку на затылке, над которой щетинились жесткие черные волоски. Митхат живо обернулся к ней; застенчивая ласка была в его узких глазах.

— Ну, и все… Я пошел домой, взял хлеба, удочку и пришел обратно.

— До дому-то километров шесть, не меньше! — ужаснулась Тоня. — Пошагал он вчера!

— Зачем сюда вернулся? Почему брату ничего не сказал? — сердито спросил Петр Петрович.

— Мухамет ругаться бы стал… Я пришел, чтобы Степе не страшно было.

— А тебе разве не было страшно?

Митхат засопел и как-то очень убедительно взглянул на Новикову:

— Очень страшно, Татьян Борисовна. Лес, никого нет… Сова кричит, потом вы кричите…

— Так ты слышал? Почему же не отвечал?

— Боялся, наверно… Я когда услыхал — Татьян Борисовна кричит, тогда отвечал, — сказал Митхат и вдруг заплакал.

— Ну, тише, успокойся. Ведь все уже прошло! — утешали его Новикова и Тоня.

А Петр Петрович сказал:

— Будет, будет тебе! Такой храбрец — и вдруг плачет. Ты скажи, зачем удочку сюда приволок? Воды ведь здесь нет.

— Степу кормить, — всхлипывая, отвечал Митхат. — На крючок хлеба сажал — бросал… Он ловил…

Тоня, не сдержавшись, захохотала, за ней Новикова и Петр Петрович. Митхат отнял ладони от лица и всхлипнул последний раз. В повеселевших глазах его еще стояли слезы, но тоненький добрый смех уже одолевал их.

Это веселье разбудило Моргунова. Бадейка закачалась, и Степа, грязный до неузнаваемости, высунулся из нее. Белые вихры его торчали во все стороны.

— Ой! Здравствуйте, Петр Петрович! Татьяна Борисовна, и вы здесь? — сказал он хрипло и вежливо. — А я слышу разговор и думаю, с кем тут Митхат?.. — Он помигал, окончательно просыпаясь, и встревожился: — Неужели вы нас искали? Тоня, а что дома? Беспокоятся мама и Лиза?

— А как ты думаешь? — сурово ответила Тоня. — Бессовестный! Попадет тебе и от мамы и от Лизы!

Степа огорчился.

— Я же не знал, что так получится, — пробормотал он. — Если бы тут спрыгнуть можно было… а то высоко!..

Неожиданно он взмахнул руками и скрылся. Дорога пришла в движение. Все быстрей и быстрей бадейка двигалась к вершине гольца.

— Поехал! — с облегчением сказал Митхат.

— Как он спал там, на холодной железине? — с тревогой молвила Тоня.

— А я пальтушку принес, на удочке ему закинул, — серьезно ответил Митхат.

«Какой ужас — дети! — с отчаянием думала Татьяна Борисовна. — Он, такой маленький, сумел заставить себя в темноте вернуться в глухое место, чтобы принести товарищу хлеба и эту их «пальтушку»… Он просидел всю ночь, борясь со своими страхами, проявил и храбрость и изобретательность, а отговорить Степу от дурацкой шалости не сумел, да и не счел, вероятно, нужным».

— Пойдемте навстречу Степе, — предложила Тоня. — Заодно старую шахту посмотрим. Она здесь недалеко, Лиственничка…

— Идите вы с Петром Петровичем, — сказала Новикова. — Мы с Митхатом вас здесь подождем.

Петр Петрович встал и зашагал в гору.

Они поднимались по неровной, заросшей блеклой травой дороге. Снова начался мрачный, неприветливый лес.

— Не так близко эта шахта, как вам показалось, — проворчал Петр Петрович.

Стали попадаться вырубленные участки, штабеля бревен и распиленных чурбаков. Впереди послышался громкий хохот. Тоня тоже засмеялась:

— Лесорубы Степу обнаружили. Идемте скорее!