Чистое золото

— Правильно, Иван! — крикнул Андрей. — Какую-нибудь новую зверюгу откроешь! Была же «лошадь Пржевальского», будет «верблюд Пасынкова».

— Или лягушка! — не удержалась Лиза.

— На Кавказ поеду, — говорил Ваня, не слушая шуток. — В Приморье, в Молдавию… Все увижу… — Он посмотрел на товарищей счастливыми глазами и вдруг смешался: — Еще школу кончить надо да в университет поступить…

— Кончишь и поступишь, не теряйся! — сказал Таштыпаев, друживший с Пасынковым.

Только Маня Заморозова еще не знала, куда поступит и будет ли поступать.

— Посмотрю, подумаю… — сказала она. — Может, и дома годочек посижу. Тоже неплохо…

— Ну нет, мы не согласны! Довольно дома пожили! — кричали ей подруги.

Так они долго сидели, спорили, переговаривались, замолкали… И каждому, хотелось сказать товарищам что-то хорошее, ободряющее.

На небе неторопливо выступали звезды, стало прохладнее.

— Спойте, девушки! — попросил Илларион. — Начинай, Тоня.

— Надежда Георгиевна подумает, что волки под окнами завыли.

— Мы тихонько. Давай!..

Тоня вполголоса начала песню. Сдержанные молодые голоса подхватили ее.

Учителя, выходя из школы, услышали свободный и широкий напев, почувствовали на лице свежее дыхание ночи, увидели крупные звезды на высоком небе.

— Кто это поет? спросила Татьяна Борисовна.

— Наши, наверно, — ответила Сабурова.

Они вышли на крыльцо.

На ступеньках и перилах близко друг к дружке сидели выпускники, и песня еще плавала в прохладном воздухе.

— Ребята, а свет-то в учительской погашен! Сейчас педагоги выйдут, — объявил Толя.

— Вышли уже! — ответил Петр Петрович. — Нам по обязанности не спать, а вы зачем мучаетесь?

— Мы не мучаемся, мы вас ждали!

— Скажите, Надежда Георгиевна, есть двойки?

— Вы только скажите: да или нет?

— Мы ведь не уснем, если знать не будем!

— Уснете, уснете. Должны уснуть. Завтра рано на консультацию.

У ворот школы учителя распрощались друг с другом. Методистка ушла ночевать к Лидии Ивановне. Сабурова и Новикова с Петром Петровичем двинулись в другую сторону.

Молодежь шла за ними, и время от времени кто-нибудь из девушек жалобно взывал:

— Надежда Георгиевна, скажите!

— Татьяна Борисовна, ну что вам стоит!

Новикова несколько раз уговаривала выпускников идти домой. Они на некоторое время отставали, потом снова оказывались рядом с учителями.

Сабурова шла не спеша и рассказывала Петру Петровичу о Кисловодске, куда хотела поехать летом.

Около дома Надежды Георгиевны, где собиралась ночевать Новикова, все остановились, и Петр Петрович, пожимая руки своим спутницам, сказал очень громко:

— Завтра к вечеру рецензии должны быть готовы, Татьяна Борисовна.

— Не знаю, как успею…

— Должны успеть. Вам приятно будет писать их, поскольку все до одного выдержали.

— Все выдержали! Все! — раздались радостные крики.

— Двоек нет!

— Ребята, ура!

— Спасибо, Петр Петрович, спасибо!

Начался такой шум, что во дворах залаяли собаки, а в соседних домах стали открываться окна.

— Товарищи, вы весь народ перебудите!

— Уходим! Уходим! Спасибо!

— Спокойной ночи!

Через минуту все было тихо. Молодежь рассыпалась по соседним улицам и тупикам.

— Они-то выдержали, а вы? — съязвила Новикова.

— Согласен на переэкзаменовку, — ответил Петр Петрович.

Глава восемнадцатая

Вернувшись домой с последнего экзамена, Тоня долго сидела в кухне у стола. Полчаса назад она ощущала глубокую радость. Надежда Георгиевна объявила, что аттестаты получат все выпускники. Лиза кинулась обнимать Тоню, все закричали «ура»… Тоня и не заметила, как добежала до дому, словно перелетела на крыльях, так не терпелось ей поскорее сказать матери, что все кончилось счастливо. А когда Варвара Степановна, порадовавшись с дочерью, куда-то отлучилась, Тоней вдруг овладели растерянность и слабость. Кончена школа… Что же теперь? Совсем новое, неведомое… Не будет больше шуток над Моховым, пререканий с Илларионом, споров с Лизой и тихих долгих бесед с Женей… Все, все кончилось, уроки, отметки, экзамены, — все, чем она жила десять лет. Теперь не придешь посоветоваться с Надеждой Георгиевной. Петр Петрович не глянет из-под кустистых бровей и не скажет, отводя глаза в сторону: «Вы так полагаете, Кулагина? А ну, подумайте хорошенько».

Впервые Тоня ощутила живое содержание слов «начинается новая жизнь». Сколько раз она их слышала и читала, не раз завидовала книжным героям и хотела, чтобы у нее самой наступила новая жизнь. И вот она начинается…

Тоня оглядела кухоньку: большую печку с почерневшим устьем, которое мать подбеливала к каждому празднику, чисто вымытый пол, тропки пестрых половиков, голубую клеенку со стертым узором на столе, яркий бумажный абажурчик. Все такое родное, наизусть знаемое. Как же она будет жить без этих стареньких милых вещей, без стен отцовского дома, без родного ветра? Ведь все, все будет другим: город, люди, вещи…

Тоня даже зажмурилась: жутко!