Чистосердечно привирая

– Лучше спросите, где мы этим не занимались, – ответила я и снова глянула на дверь.

Мои подруги как по команде повернули головы туда же.

– Я не понимаю, как это ты до сих пор не выяснила, кто Борис по профессии, – заметила Соня. – У нас была бы хоть какая-то информация.

– Я спросила, но он ловко ушёл от ответа.

– Наверное, он безработный, – подала голос Карла.

– Нет, я так не думаю. Я спросила, кто гладит ему рубашки…

– Отлично! Удачный вопрос, – вставила Соня.

– … и он ответил, что прачечная. Был бы он безработным, он не мог бы себе этого позволить.

– Кроме того, в этом случае ему не были бы нужны рубашки, – добавила Карла. – Но жаль: он точно не врач. Те носят под кителями майки.

– Возможно, он работает в рекламе, – вздохнула Виви. – Я даю тебе своё благословение, Ханна.

– Но он не очень пунктуален, – заметила Соня. – Уже двадцать минут девятого.

– Может быть, он поступил как Ханна и присутствует здесь инкогнито, – предположила Карла, украдкой поглядывая по сторонам. – Он может быть в принципе любым из них.

Я посмотрела на семьи, парочки и группки за другими столиками и кивнула.

– Если так, то он отлично замаскировался.

– Что мы будем делать, если он не придёт? – спросила Виви. – Я имею ввиду, здесь довольно дорого, и пока мы ничего не заказали, то можем в любую минуту уйти.

– Не беспокойся, я тебя приглашаю, – сказала я и открыла меню. – Если мы не хотим привлечь к себе внимание, то должны что-нибудь заказать. – Это была лучшая часть всей акции, несмотря на то, что я могла заказать лишь те блюда, которые Соня, Виви и Карла сочли достаточно некалорийными.

Еда прибыла, а вот Борис нет. То есть не появилось никого с книгой подмышкой, и единственному мужчине, который пришёл без спутницы, было явно за шестьдесят.

– Да, он уже, видно, не придёт, – в конце концов сказала Соня.

– Вот трус, – откликнулась Виви.

– Не понимаю, – заплетающимся языком пробормотала Карла. На столе стоял уже третий графин с вином.

– Может, его сбила машина, и он попал в больницу, – насмешливо сказала я. Я была хотя и разочарована, но в то же время испытывала облегчение. Мне не нравилось всё это мероприятие. Но еда меня ужасно порадовала. Я давно не чувствовала себя такой сытой. Если бы мне можно было вина, то вечер был бы спасён.

Правда, Виви позволила мне разок пригубить из её бокала.

Уже было после десяти, и мы давно перестали буравить взглядами дверь, как Карла тихонько взвизгнула.

– О нет! Опять! – застонала она. – Это тошнотворное тошнилово! Почему он появляется именно там, где мы?

– Кто? Бирнбаум? – спросила я и обернулась. В самом деле. Наш шеф-редактор только что отдал пальто услужливому официанту и выглядел при этом как никогда похожим на Джорджа Клуни.

– Гляди в другую сторону, – прошипела Карла, но было поздно: Бирнбаум нас заметил и с широкой улыбкой направился к нашему столику. Я не могла по-другому, я улыбнулась в ответ. Бирнбаум умел улыбаться по-разному: коварно, иронично или вот как сейчас – заразительно и искренне. Это мне нравилось больше всего.

Было очевидно, что у него солнечное настроение.

– Йоханна! Фрау Лаутенбахер, – сказал он. Для этого времени дня он выглядел очень ухоженно, он явно переоделся и причесался после работы. Он только не побрился, но было чересчур требовать, чтобы он брился дважды в день. – Мило вас здесь встретить.

– Но это не входило в наши намерения, – пробурчала Карла.

На Бирнбаума её реплика не подействовала. Он притянул стул от соседнего столика и подсел к нам.

– Ну, вы не хотите нас познакомить? – радостно спросил он.

– Нет, если этого можно как-то избежать, – проворчала Карла, но я вежливо сказала:

– Это Вивьен Петерле и Соня Мёринг. – Как я должна представить Бирнбаума, я не знала. Просто «Бирнбаум» я сказать не могла, «Господин Бирнбаум» было бы слишком официально, а «Адам Бирнбаум» – как-то слишком интимно. Поэтому я не сказала ничего.

Но это было и не нужно.

– Привет, – зачирикала Соня, кокетливо поправляя прядку волос. Виви просто улыбалась и выглядела так нежно, светло и фарфорово, как давно уже не выглядела. Видно, прикидывала, сколько тысяч в год зарабатывают шеф-редакторы. Я ощущала своего рода гордость собственника: в конце концов это мой шеф сидел здесь и мило улыбался.

Только у Карлы был иммунитет против Бирнбаумова обаяния. Возможно, она просто была пьяна.

– У вас что, нет своих друзей, бедный? – спросила она.

– Есть, но они будут через десять минут, – ответил Бирнбаум. – я пока составлю вам компанию. – Итак, – он лучезарно улыбнулся Соне и Виви, – я Адам Бирнбаум, шеф-редактор «Анники». Что бы вам ни рассказывала обо мне фрау Лаутенбахер, это всё неправда. – Улыбка, осветившая его небритое лицо, была совершенно неотразима.

– Я ей и так не поверила, – заверила Соня. – Таким скрытным и коварным не может быть ни один человек.

Я попыталась двинуть ей под столом ногой, но попала в ножку стула.

Бирнбаум комично наморщил лоб:

– Вы считаете меня скрытным и коварным, фрау Лаутенбахер? – шутливо спросил он.

– Да, а ещё презрительным, – с горькой серьёзностью ответила Карла. Она во что бы то ни стало решила потерять работу.