Чистосердечное убийство

— Нарушение сроков по вашему управлению почти стопроцентное, — стал перечислять Гуров. — Минимальное время принятия решения о возбуждении уголовного дела либо об отказе в этом составляет не менее двенадцати дней. Это вопиющее нарушение УПК. Причем ваши работники даже не особенно пытаются подчистить документы. Периодически выплывает, что заявления от потерпевших поступили на несколько дней раньше, чем были зафиксированы. Ведение дел безобразное, использование денежных средств на специальные цели не контролируется вообще.

— Да, Лев Иванович, — со вздохом ответил Рогозин. — Вы правы, тут я виноват. На сложности в работе ссылаться глупо, потому что у всех в уголовном розыске она такая, по всей стране. Если честно, то закрутился, пытаюсь сам до всего добраться, лично вникнуть, вот времени на контроль и не хватает.

— Перестаньте, Рогозин! — Гуров поморщился. — Вы человек с высшим специальным образованием. Вы прекрасно знаете, что важно не ваше личное участие. Вы должны организовать систему управления оперативно-разыскной работой и контроля за деятельностью оперативных подразделений на местах. Если вы большую часть своего рабочего времени тратите на личное ознакомление с конкретными делами, то грош вам цена как руководителю. Вы, может быть, хороший опер, даже отличный, но не руководитель. Я в Боброво не нашел ни одного дела на выявленную преступную группу. Так не бывает, Рогозин, и вы это знаете.

— В смысле?.. — Подполковник поднял глаза, явно продолжая думать о чем-то своем.

— В смысле, что дурость тянет молодежь на поиски приключений. Очень часто формируются потенциально опасные группы, склонные к совершению преступлений. Входят в них и взрослые люди, но чаще всего в районах с неблагополучной социальной обстановкой, с низким уровнем дохода населения. Такие группы каждый оперативник засекает по пять раз в год. И самое первое, что он должен сделать…

— Вовремя зафиксировать, — угрюмо, как школьник у доски, ответил Рогозин. — Принять меры к разобщению группы.

— Еще бы вы этого не знали! — Гуров хмыкнул. — Еще вам, опытному оперативнику, хорошо известно, что такими делами очень легко себе плюсовых баллов в работе добавить. Пойди докажи, что там ничего серьезного и не наклевывалось. А ты получил агентурные данные, принял меры, справился с ситуацией. Важнейшее дело — профилактика. А у вас даже проверки поднадзорных проводятся раз в год. Курорт, а не уголовный розыск.

— Лев Иванович! — морщась как от зубной боли сказал Рогозин. — Я понимаю, что выгляжу не с лучшей стороны, но поверьте, что тут речь идет просто о халатности, а не о чем-то большем. Это просто недочеты, которые можно исправить. Если это для вас важно, то прошу мне поверить.

— Значит, петух нужен был, чтобы в зад вовремя клюнул, — вздохнул Гуров. — Дубина понадобилась, чтобы по затылку тюкнуть. Вы ведь умный человек, Рогозин, хороший оперативник. Я в самом деле вас помню. Что с вами случилось? Кресло начальственное засосало?

— Можно откровенно, Лев Иванович? — вдруг спросил Рогозин вполне серьезно.

— Нужно, — отрезал Гуров.

— Именно откровенно. Как с человеком, которого я безмерно уважаю. Мы ведь все у вас учились, Лев Иванович. Ваши дела вошли в анналы МУРа, о них в академии на занятиях рассказывают. Поэтому я с вами так и говорю. С другим откровенничать не стал бы, а с вами можно. Я в органах шестнадцать лет, Лев Иванович, и милицию, и полицию прошел, с самых низов начинал. Теперь шаг до полковника, есть шанс получить от своего начальства направление в академию… — Рогозин махнул рукой и отвернулся к окну.

Гуров с сожалением посмотрел на подполковника, выдержал паузу в пару минут и наконец сказал:

— Ясно. Это не новость. С таким явлением я сталкивался очень часто и почти повсюду. Человек стоит перед выбором: либо хорошие отношения с начальством, гладко текущая карьера, либо профессионализм, принципиальность и чувство долга, ответственность за присягу, принесенную один раз, честь офицера. Видите, как мало я перечислил того, что лежит на одной чаше весов, и как много важного уместилось на второй. Но она не перетянула первую, карьерную. Вот что обидно и горько.

— Самое обидное и горькое состоит в том, что моя принципиальность не дала бы никаких результатов, если бы я ее проявил. От меня избавились бы, а на мое место поставили бы другого, куда более покладистого. Все осталось бы по-прежнему. Только он полез бы в гору, а я нет. Наверное, вы меня не сможете уважать, Лев Иванович. Я поддался обстоятельствам, решил устроиться в этой жизни. Да, это выглядит некрасиво, особенно со стороны знаменитого борца за справедливость и закон. А как с точки зрения моей жены и двух подрастающих дочерей?

— Вы мне сейчас начнете рассказывать, что все, вами содеянное, было предпринято во имя вашей семьи.

— Слово-то вы какое подобрали: «содеянное».

— Как оно звучит в Уголовном кодексе, так я его и произнес. В том же самом смысле. Преступное деяние по российским законам — это как действие, так и бездействие. Вы не забыли?