Чистота

Утром, когда он открывает глаза, сквозь ставни уже льется свет. Он нащупывает часы, откидывает крышку (всевидящее око) и подносит к одному из пробившихся тоненьких лучиков. Четверть девятого! Он не без труда распахивает ставни и глядит вниз. Палатки на месте, весело горит огонь, между уборными и палатками движутся люди. Яркое пятно, пересекающее мокрую траву, – это Жанна, а широкоплечая женщина рядом с ней – наверняка Лиза Саже. Вон Лекёр разговаривает с одним из рабочих. А вон и Арман! Арман делает полезное дело, в то время как он, инженер, начальник, все еще валяется в постели!

Долго одеваться ему не приходится, поскольку накануне он почти не раздевался. Он застегивает камзол, натягивает сапоги, надевает шляпу, мчится по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и проходит мимо двери в погреб, которая всегда оказывается скрытой за тонкой завесой тени…

На кладбище, завидев инженера, люди ухмыляются, особенно Арман, однако никто не злобствует и не упрекает его. Все работают, но работают спокойно. Жан-Батист доволен, ему становится легче, и он благодарен им гораздо больше, чем готов показать. Жанна сует ему в руку чашку кофе и, прежде чем он успевает поблагодарить девушку, выходит из дома помочь деду и Лизе Саже сооружать нечто вроде походной кухни – топку, решетку, крюки, чтобы вешать кастрюли, и холщовый навес от дождя. Ему самому следовало бы предвидеть эту необходимость: невозможно готовить на тридцать пять душ в такой маленькой кухне, как у пономаря. О чем еще он позабыл? Жан-Батист пьет кофе, хотя напиток такой горячий, что прямо-таки ошпаривает язык и горло.

Кабинет рядом с кухней стал жилищем Лекёра. Жан-Батист заглядывает туда, видит, что кровать уже аккуратно заправлена то ли Лекёром, то ли Жанной. В изножье лежит небольшой мешок, и из него выглядывает несколько книг. Кроме запаха влажной штукатурки кладбищенского архива в комнате витает безошибочно узнаваемый запашок коньяка.

Жан-Батист ищет Лекёра и находит его у старинного надгробия, одного из тех сооружений с выветрившейся каменной кладкой, что опустились под углом в землю, точно окаменелый кораблик, жертва крушения.

– Под этим, наверное, лежит целое благородное семейство, – говорит Лекёр, похлопывая по влажному камню. – Но буквы так стерлись, что я не могу разобрать фамилию. Ты в состоянии прочесть?

Жан-Батист смотрит на камень. Роан. Роринг. Рош.

– Нет, – говорит он. И продолжает: – Пора начинать.

– Копать?

– Да.

– Наш Александр заговорил, – произносит Лекёр, который, похоже, все еще не протрезвел.

– Отведи, пожалуйста, рабочих туда, где сделана разметка, – велит Жан-Батист, – я буду ждать вас там.

Это, насколько известно Жан-Батисту – насколько он смог понять из рассказов Жанны и ее деда, – самое старое из сохранившихся захоронений, квадрат семь на семь метров, который он разметил с помощью веревки и колышков в северо-западном углу кладбища. Рядом с этим местом по ту сторону стены встречаются Рю-о-Фэр и Рю-де-ля-Ленжери. Кочковатая поверхность, покрытая поблекшей травой, не выдает никаких секретов. Если здесь и впрямь захоронения, значит, памятник тем, кто лег в эту землю, не сохранился.

Он стоит у веревки, глядя на приближающихся рабочих. Здоровается с ними, говорит, что надеется, что ночь прошла спокойно, потом с помощью Лекёра разбивает горняков на три группы: одни будут копать, вторые – собирать кости, третьи – складывать. Когда работа будет окончена, те, что копали, смогут выйти из отмеченного квадрата.

– Землю, – объясняет инженер, – следует кидать на эту сторону. Когда яма опустеет, грунт, смешав с негашеной известью, надо засыпать обратно. Что касается костей, то в свое время их отвезут на телегах за город на новое место упокоения.

Он умолкает. Некоторые из рабочих качают головами, некоторые просто смотрят на него.

День очень тихий, по-зимнему тихий. Неподалеку от веревки недвижно застыли Жанна с дедом. Жан-Батист переводит на них взгляд и улыбается – или пытается улыбнуться. Но лицо у него совсем окоченело, да и в любом случае, что могла бы означать его улыбка? Он поворачивается к шахтеру, стоящему ближе всех. К Иосу Слаббарту или Яну Билоо. А может, к Яну Блоку. Кивает. Человек кивает в ответ и поднимает лопату. Земля открывается.

Они копают три часа, а потом Жан-Батист велит Лекёру устроить первый перерыв. В эти первые часы они находят немного. Мертвецы, по-видимому, распались на мелкие частички, кусочки, словно могила перемешала их, подобно тому, как стариковский рот пережевывает черствый хлеб. Правильно ли указано место? Или пономарь ошибся? Они с Жанной ушли обратно в дом. Но после перерыва яма начинает выдавать свои сокровища, и каждый второй удар лопатой извлекает на свет какую-нибудь узнаваемую часть скелета. Челюсть с рядом зубов, которые, кажется, еще могут укусить. Хрупкие косточки ступни. Ребра, похожие на доски старой бочки. Груда костей превращается в невысокую стену. Древесины не видно, даже самой маленькой щепочки, никаких свидетельств того, что погребенные здесь мужчины и женщины были укрыты чем-нибудь, кроме савана.