Чистые руки

Странно, что молния пронзила его ровно в тот момент, когда Антельм описывал линьку перелетной саранчи: нет ничего более далекого от смерти, чем этот процесс. Антельм только что изложил чудо, на которое способна жизнь: превратить за несколько минут тряпичную, оборванную личинку, едва избавившуюся от кокона, в летающее совершенство. Еще раз можно подивиться гению Архитектора, который, вероятно, стоит у истоков подобной фантасмагории. Эту главу, воспевающую могущество творения в самых невидимых уголках вселенной, вдруг прервала ее противоположность — смертельное истощение чьей-то жизни, некогда фонтанировавшей энергией. Антельм писал сосредоточенно, с воодушевлением, которое, казалось, не допустило бы подобных мыслей о смерти: достаточно было только взглянуть на свежие наброски и тщательные записи, как вся мысль обращалась к переводу этих начинаний в главу, благодаря отточенному перу описывающую великолепие спектакля, когда сформировавшееся насекомое окончательно сбрасывает доспехи личинки. Ровно в этот момент, когда ночь подходит к концу, вспыхивает молния — и смерть Супруги предстает ясно, до последней детали.

Антельм удивился: получается, светлой, дневной мысли, которая, казалось, занимала его полностью, всегда вторила другая — ночная, тайная, о чем он даже не подозревал, но чья завершенность вдруг поразила его всей своей ясностью и жестокостью.

Затем Антельм вернулся к чуду перелетной саранчи. Обратная линька Супруги подождет до завтра.

И перо снова заскрипело.

Слухи

Довольно скоро поползли слухи.

Жена чудака с насекомыми умирает.

Как это часто бывает, никто не знает, откуда пошла молва. Антельм не жил в затворничестве: садовник, работник или белошвейка могли увидеть в окно лежащую на кровати Супругу с восковым лицом.

Общественные связи завершили свое дело. В прачечной или кафе у людей появилась тема для разговоров, пусть и довольно банальная. Один шепот сливался с другим и превращался в новую сплетню.

Разве в округе не видели старика в компании молодухи? Эта Роза еще ребенком была странной, а в ее взгляде мерцал огонь (грязные языки болтали, будто пламя горит у девушки и в других местах — попробуйте остановить грубиянов). И что? Неужели вы думаете, будто старик… Нет, конечно, но что-то здесь нечисто.

Женщины могут развить подобный слух в целый роман, если имеют привычку читать, или в песню, если иногда слушают музыку: они-то знают, что от любви, ревности или печали действительно можно умереть. Те, кто не берет в руки книг и не любит романсов, напрасно посмеиваются над сплетницами, поскольку они не так уж далеки от истины.

Доктор Ларивуа навещал больную: «А чего еще ожидать, Антельм, у нее нет никаких недугов, но женщина истощена — вот и все. Она поправится, ей нужен отдых. Однако, если говорить совсем откровенно, я не уверен, что этого будет достаточно…» И в ответ на его откровенность невозмутимый Антельм изображал, как стойко противостоит горю.

Среди первых слух добрался до хитреца Слепня. У него была несколько другая версия происходящего: «Я называл или нет ей имя? Но она и так столько всего знает, а об остальном может догадаться. К тому же я плохо помню, наверное, у меня вырвалось имя месье Антельма, а дальше она сама поняла. А вдруг это просто воля случая и я тут ни при чем? Как и колдунья? Бедная старушка умирает, потому что слишком долго прожила, вот и все».

Так слухи порождали друг друга. Из объятий черной магии и медицины родились необъяснимые чудовища, в которые, однако, хотелось поверить, пусть и ненадолго. Казалось бы, несуществующие на свете слова вдруг зазвучали в несколько дней: «томление», «чахотка», «кахексия». Однако шепотом за ними твердили об обрезках ногтей, прядях волос, совах, жабах и неупокоенных душах. Одна женщина поделилась тайной: «Достаточно положить под тарелку бедняжки иглу, которой шили саван, чтобы приговорить к долгому угасанию — вот прямо такому же, какое мы сейчас наблюдаем».

Приходилось переводить сложные слова для несведущих: она очень ослабела с тех пор, как перестала есть, ее как будто изнутри пожирал огонь. Эти фразы повторялись шепотом — все их понимали.

К слухам примешивалась клевета: судя по всему, он ее бьет (Антельм никогда и руки не поднимал на Супругу, даже в шутку); он настолько скупой, что детям едва доставалась еда, а жена стала жертвой суровых лишений (в доме всегда было всего вдоволь); по-моему, малышка Роза знает больше, чем говорит (ее волновало лишьто, что Антельм решил не видеться какое-то время, и девушка боялась окончательного расставания).

На все эти подозрения изредка отвечали защитники Антельма, для которых он был великим, известным на весь мир ученым, и не кучке безмозглых крестьян порочить его имя по незнанию. В семейном кругу к нему относятся с почтением, пусть кажется, будто иногда он забывает о близких, посвящая своим исследованиям дни и ночи, но, как говорят, лучший друг энтомолога — знаменитый врач, и он сможет излечить его жену.

Однако ей не стоит затягивать. Какой бы интересной ни была тема для слухов, она истощится быстрее самой Супруги.