Чистый кайф

Жиробас, осатаневший от моей борзоты, потерял всякую осторожность и неуклюже кинулся вперед. Это был именно тот момент, которого ждала Майка. Про нее гопари уже забыли, и она могла атаковать, как ей удобно. Толстяка она свалила хлестким ударом по ногам сзади, а обернувшемуся его дружку технично провела двоечку. Потом она подпрыгнула как пружинка и зарядила ему с ноги по куполу. Тот рухнул на жиробаса. Третий гопник на секунду застыл, а когда понял, что остался вдруг в одного против нас, развернулся и почесал назад.

Майка склонилась к поверженным и стащила с худого кроссовки.

– Осторожней будь, – сказала она ему. – А то мало ли на кого так нарвешься.

– На фига тебе его кроссы? – спросил я, когда мы подошли на КПП, рядом с которым опять толпились солдатские мамки.

– Дёме подарю. Жалко его.

Она потом так и гоняла по госпиталю с этими кроссовками в руках, и все там, наверное, думали, что вот умная девочка – сменку с собой принесла. Или умный пацан. Я не в курсе, короче, о чем они думали. Но это было потом. А сначала требовалось пройти за КПП. Товарища капитана-то мы с собой не прихватили.

Я сперва прикинул – может, с мамками как-нибудь затесаться. С теми, кого по спискам впускали по десять-пятнадцать человек. Пристроился к одной такой группе, чинно себе иду. Майка рядом, со своей новой обувкой. К братику, типа, с мамой пришли. Вот она сбоку.

Проведать там, то да сё, раненного защитника Отечества. Но прапор дежурный нас у шлагбаума сразу, сука, спалил.

– Сюда, – говорит, – идем. Расположение быстро покинули.

Пришлось искать другую мазу. Справа от ворот кучковались на корточках несколько каличей. Сами по себе тусовались. Покуривали в своих пижамках, на тапки себе поплевывали. Мамка ни одна к ним не подходила.

То есть выход за КПП у них имелся самостоятельный и свободный. Оттого, по ходу, и рожи были такие хитрые.

– Привет, пацаны! – Я к ним подошел. – Чо, как оно?

Все ништяк?

– Нормасики, – отвечают. – Чего хотел?

Я говорю:

– Дырку в заборе покажете?

Они говорят:

– Какую дырку?

Я им:

– Такую.

И вынимаю чуток лавэшки, которую мы в подъезде набанчили.

Потому что я знаю – дырка есть где-то наверняка. Ее не может не быть. А у этих такие хитрые рожи, что они-то как раз ее скорее всего и расковыряли.

– За мной иди, – один из них поднялся с корточек.

Я говорю:

– И пару халатов еще.

Он только хмыкнул.

Халаты, правда, оказались говно – драные, короткие, да еще все в каких-то пятнах. Даже Майка свой натянула с трудом. У меня так сразу на спине лопнул.

– Детские, что ли? – смеялась она. – Или для карликов.

Пока шли до лечебного корпуса, она всю дорогу прикалывалась:

– А бывают врачи-лилипуты? Или дети-врачи?

Но зато мы с ней могли проканать за студентов из мединститута. Хотя бы издали.

– С понтом, на практике, – сказал я, когда она спросила, как будем отмазываться, если что.

Тагира в палате не оказалось. Там вообще никого не было, кроме медсестры в синих очках. И воняло чем-то по-жесткому.

– Кварцевание, – сказала она. – В курилке ищите. Там они все.

– Тагир не курит.

– В курилке он.

Тагира мы действительно нашли в курилке на заднем дворе. В руке у него была сигарета.

– О! Здорово, Толян! – он крепко обнял меня. – Ты чего в тот раз не зашел? Я тебя ждал в палате.

– Привет… Извини, отец торопился.

– А! – Лицо у Тагира стало серьезным и даже немного торжественным. – Важный человек. Офицер.

– Да брось ты.

– Нет, зачем брось? Я тебе говорю – хорошо, когда отец вот такой.

– Какой?

Он прищурился, чуть отстранился, как будто хотел получше меня рассмотреть, а потом широко улыбнулся.

– Молодец, что пришел. Вот, знакомься – это мои друзья.

Пожав руки всем, кто курил в беседке, и объяснив, что Майка – не пацан, я кивнул Тагиру в сторону белых яблонек у забора.

– Отойдем. Поговорить надо.

Майка двинулась за нами, но я покачал головой. Она как-то сразу все поняла, развернулась и уверенно втопила к лечебному корпусу. Будто сто раз тут была. И будто у нее там дело.

– Хорошая, – сказал Тагир, глядя ей вслед. – Прическа вот только странная.

– И не только прическа, – подтвердил я.

– Она – твоя девушка?

– Нет, – я даже засмеялся. – С такой девушкой сразу вешайся.

– Да? Почему?

Он смотрел на меня, ожидая ответа, с таким выражением, какое я помнил с детства. Этот взгляд возникал у него, когда мы с братом ставили его в тупик какой-нибудь выходкой, за которую следовало бы наказать, но он никогда не наказывал, а только пытался понять, почему мы так поступили, и мне лично в такие моменты было не совсем ясно, кто из нас взрослый – он или мы.

– Мы тебя искали несколько лет.

Он улыбнулся и махнул рукой:

– Зачем искали? Не надо было.

Тагир изменился. Он будто оброс новой оболочкой, вплавился в нее, как жук в смолу, и теперь проглядывал оттуда, вызывая странное чувство – он, не он. В прошлый раз из-за всего этого кипиша с огнестрелом и проблем с отмазками я, видимо, не особо заметил накатившие перемены, но сейчас это немного обламывало.

– Мог же хотя бы не исчезать. Адрес оставить, телефон.

– Зачем? – Он развел руками. – Если уходишь – уходи.

– Да блин! А про меня с братом ты подумал?