Чистый углерод. Алмазный спецназ - 2

А дальше — богатенький турист нанимает яхту и уплывает в Джалу, где международный аэропорт не хуже здешнего. Я заказал и австрийскую въездную визу, и российскую. Вот и махну домой через Вену. А дома и вовсе буду как рыба в воде. Даже если дойдет до того, что здешние обезьяны официально потребуют моей выдачи как уголовного преступника, им ответят, что никакого такого Кирилла Мазура знать не знают, никогда такой персонаж не служил в военно-морском флоте не то что адмиралом, но и простым матросом.

Дело тут не в благородстве души. Сама подумай: кто в здравом уме и твердой памяти выдаст каким-то папуасам человека, набитого военными и государственными тайнами, как селедка икрой? Кстати, все свои документы, и настоящие, и фальшак Лесного корпуса я на всякий случай уже изничтожил. Теперь я никто, и звать меня никак. Серж говорил, что полицейских облав с проверкой документов тут не бывает — райончик приличный, к тому же первые жители стали заселяться всего-то месяц назад и не успели совершить ничего криминального.

Впрочем, пока суд да дело с паспортом, Серж обещал за сутки смастерить удостоверение личности референта Министерства культуры из столицы. К этому министерству здесь отношение самое пренебрежительное — оно на последнем месте в списке тех контор, где можно что-то спереть. Серые, смешные мышки… Он меня уже сфотографировал, так что полдела сделано. Правда, придется неделю старательно горстями лопать эту дрянь, — он с гримасой кивнул на столик с грудой таблеток. — Но тут уж ничего не попишешь: для скорейшего срастания костей и тому подобного… Благо запивать их алкоголем не возбраняется. Ну вот. Такие у меня ближайшие жизненные планы. Есть возражения или свои соображения?

Олеся, нахмурив красиво подведенные бровки, уставилась в потолок. Пожала точеными обнаженными плечами:

— Никаких. Ты так хорошо все продумал, что изъянов я ни малейших не усматриваю.

— Старая школа, лапочка, — усмехнулся Мазур. — Имперская. Учили бы нас спустя рукава, не разгуливал бы я сейчас по грешной земле, да еще в адмиральском чине, и не предлагали бы вы мне такой подработки…

Слишком быстро она согласилась, без малейших возражений, подумал Мазур. Даже при ее компьютерном уме и лисьей хитрости — слишком быстро. А ведь можно было кое-что уточнить и обговорить. Но ни единого вопроса не задала. Похоже, все-таки собираются списать, редиски. Не исключено также, что она в рамках своей РМП решит проверить объяснения Мазура по поводу переломов — и любой толковый врач ей в два счета растолкует, что это — чушь собачья, что держать ногу в неподвижности неделю вовсе не обязательно, что двигаться, конечно, следует как можно меньше, но можно ковылять с тросточкой или костыликом и в сортир, и на кухню, и сесть на самолет можно хоть сейчас. Даже если она это все же сделает — а может и не озаботится — на ход операции это нисколечко не повлияет, Лаврик на ходу внесет небольшие изменения в отлаженный план, такое не раз случалось…

— Ну, я, наверное, поеду? — спросила Олеся, поставив пустой стакан и глянув на часы.

«Задержи ее как можно дольше… — сказал Лаврик. — Так надо. Заболтав или там… — он усмехнулся со здоровым цинизмом. — В конце концов, вы с ней друг другу не чужие…»

— Торопишься куда-нибудь? — спросил Мазур. — Дела срочные?

— Ну, не особенно… А что?

Мазур улыбнулся обаятельнейшим образом:

— Мешочек с алмазами — вещь хорошая. Но когда еще за него будут денежки… Мне бы, цинику, прямо сейчас ма-аленькую премию за успешно проделанную работу. Как в старые добрые советские времена, да и сейчас премии существуют, только именуются иначе…

— Денег? — подняла брови Олеся.

— Леся, какие пошлости… — поморщился Мазур. — Известно же, что гусарские офицеры с женщин денег не берут… по крайней мере, не всегда. Подумай, сколько времени мне придется проваляться без женского тела и ласки…

И, откровенно раздевая ее взглядом, положил ладонь на красивое теплое бедро повыше подола куцего платьица. Олеся не пошевелилась, улыбнулась улыбкой, которую из вежливости следовало именовать игривой:

— Ох уж эти моряки… А как же нога, которую ни в коем случае нельзя беспокоить? Как ни напрягаю фантазию, не возьму в толк, как врачебный запрет не нарушить…

— А что тут напрягать? — с ухмылкой спросил Мазур. — Французы, легкомысленные люди, давным-давно на такой случай кое-что интересное придумали, в чем мы с тобой давно убедились…

— Искуситель и греховодник… — промурлыкала Олеся. — Вот только как насчет личной гигиены?

— Посмотри вон туда, — сказал Мазур. — Две пустые бутыли из-под минералки и мокрая простыня. Докладываю: личная гигиена наведена со всем прилежанием!

— Ах, так это заранее обдуманное намерение?

— Ну конечно, мадемуазель, сказал Мазур.

— Ну что же… — сказала она, и глазом не повела, когда ладонь Мазура оказалась уже под куцым подолом. — Нужно же ублаготворить болящего… и вознаградить отважного рыцаря, горы свернувшего, очень хочется верить, не только из-за вульгарных камней…

— И из-за твоих прекрасных глаз, конечно, — сказал Мазур.

— Ах, я таю перед столь опытным обольстителем…