Читая Фрейда. Изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе

Постфрейдисты

Ошибочные действия и отношения переноса

Являются ли забывания, оговорки и другие формы ошибочных действий всего лишь проявлениями обычной жизни нормальной личности, или же они обнаруживаются в психоаналитическом лечении невротиков? Хотя Фрейд в заключительной части своего труда сопоставил ошибочные действия с невротическими расстройствами, он прямо не говорит о том, как интерпретирует их в психоаналитической ситуации. Однако он затрагивает этот вопрос косвенно, указывая на сходство между механизмом формирования ошибочных действий и механизмом формирования сновидений. Таким образом, показывая, что ошибочные действия являются выражением вытесненного бессознательного желания и что работа анализа позволяет обнаружить их латентное значение, Фрейд открывает путь к интерпретации ошибочных действий в отношениях переноса наравне с интерпретацией сновидений и симптомов.

В настоящее время практикующие психоаналитики уделяют большое внимание интерпретации ошибочных действий, которые возникают в отношениях переноса и контрпереноса, проявляются ли они в форме «осечек» в поведении пациента, забывания, оговорок или ошибок. Ошибочные действия пациента часто очень наглядно раскрывают его вытесненное бессознательное желание, а иногда и вытесненное желание терапевта, раскрывая разные аспекты его контрпереноса. Обычно ошибочные действия в прямом смысле слова обозначают термином «отыгрывание внутри сессии» (acting in), если они происходят во время сессии, например, если пациент приходит с опозданием или засыпает на кушетке, и «отыгрывание вне сессии» (acting out), если они происходят вне сессии, в том случае, когда их можно рассматривать как смещения, связанные с переносом. Страх сепарации и потери объекта составляет одну из наиболее частых первопричин ошибочных действий, совершаемых в рамках отношений между анализандом и аналитиком (Quinodoz, 1991). Случается, например, что пациент пропускает сессию после того, как он был взволнован, сам того не осознавая, аффективной реакцией в отношениях с аналитиком: когда смысл этого ошибочного действия выявлен, он может обнаружить различные подавленные чувства, например неприязнь к аналитику, вызванную разочарованием, которая может проявиться в форме опоздания на сессию. Только ассоциации, предоставленные пациентом, способны пролить свет на настоящие причины ошибочного действия. Мы должны это учитывать, если желаем избежать произвольных и неправильных интерпретаций. Что же касается оговорок в ходе анализа, важность которых особо подчеркивал Лакан, то они в особенности проясняют отношения между структурой речи и структурой бессознательного и представляют собой одну из возможностей получить информацию о текущем состоянии бессознательного переноса.

Должен ли психоанализ быть уделом лишь тех, кому доступен символический смысл?

Осознание бессознательного значения ошибочного действия или оговорки доступно не каждому: на самом деле ошибочное действие или оговорка имеет смысл главным образом для окружения человека и вовсе не обязательно – для него самого, в соответствии с самим определением бессознательного: бессознательное – это то, что ускользает от сознания субъекта. Часто лишь после долгой работы анализа человеку постепенно удается постичь ускользающее от него значение ошибочного действия или вырвавшейся у него оговорки и связать их с эмоциями, возникающими в отношениях с аналитиком.

Возможность осознать значение ошибочного действия или любой другой продукции бессознательного частично зависит от силы, с которой сопротивление препятствует осознанию этих симптоматических действий, но частично и от способности человека постичь символический смысл собственных слов или симптоматических действий. Действительно, эта способность к постижению символического смысла у людей существенно различается, что ставит вопрос о пригодности человека к анализу, т. е. оценке, в какой мере человек будет поддаваться работе интерпретации и – что еще важнее – интерпретации отношений переноса. Позиции психоаналитиков по этому поводу различны: некоторые из них, особенно во Франции, считают психоаналитическое лечение исключительно уделом тех, кто изначально хорошо знает символический смысл своей речи, т. е. для представителей невротического типа личности (Gibeault, 2000). Наоборот, другие психоаналитики, например принадлежащие к кляйнианскому направлению, считают, что существует два уровня символизации: примитивный уровень, на котором преобладает конкретное мышление и психика функционирует в «символическом равновесии», и более развитый уровень, на котором преобладает способность символической репрезентации и который соответствует невротической организации. С точки зрения последних, происходит постоянное перемещение с примитивного уровня на развитый уровень символизации и обратно, таким образом, открывается множество возможностей для психоаналитического лечения не только невротичных пациентов, но и пограничных пациентов и психотиков, не считая примитивной части функционирования, которую мы встречаем у каждого индивида, невротичного и нормального (Jackson et Williams, 1994).