Читая «Голодные игры» (СИ)

Однако никто не появляется. Нас осталось немного, а арена большая. Скоро распорядители придумают какую-нибудь новую пакость, чтобы согнать всех вместе. Сегодня крови было вдоволь, так что, возможно, ночью нам дадут поспать.

— Думаю, твоё прощание с Рутой устроило такой океан слёз, что ещё денек-другой на отдых у тебя есть, — как можно беззаботнее произносит Хеймитч.

— Интересно, как долго ещё проживу я? — хмурится Пит, Китнисс смотрит на него с жалостью, она совсем не хочет, чтобы он умирал. Он гораздо лучше, чем она сама и заслуживает победы больше.

Я как раз собираюсь поднять свой скарб на дерево и устроиться на ночлег, когда мне под ноги опускается серебряный парашют. Подарок от спонсора. Но зачем? У меня сейчас и так есть все, что нужно. Может, Хеймитч решил меня подбодрить, увидев, в каком я состоянии? Или это лекарство для уха?

Откидываю парашют и нахожу под ним маленькую буханочку. Хлеб. Не белый капитолийский, а черный, из пайкового зерна.

— Хлеб из Одиннадцатого, — отвечает Пит на немой вопрос Китнисс.

— Разве раньше трибутам присылали подарки из других Дистриктов? — удивляется Цинна.

— Никогда, — качает головой Хеймитч.

По форме напоминает полумесяц и сверху посыпан семемами. Я вспоминаю урок Пита в столовой Тренировочного центра о том, чем отличается хлеб из разных дистриктов. Я знаю, откуда эта буханка.

Бережно поднимаю ее с земли. Еще теплая. Сколько же пришлось заплатить нищим, полуголодным жителям Дистрикта-11, чтобы доставить ее сюда? Скольким пришлось лишить себя самого необходимого, чтобы пожертвовать монетку? Хлеб, конечно же, предназначался Руте. Но когда она погибла, они не забрали свой дар обратно, а поручили Хеймитчу переслать его мне. Чтобы поблагодарить? Или потому что они, как и я, не любят оставаться в долгу? Как бы то ни было, такое случилось впервые. Никогда прежде трибуты не получали подарков от чужих дистриктов.

Выхожу на место, освещенное последними лучами заходящего солнца, и поднимаю лицо кверху.

— Спасибо, жители Дистрикта-11, — говорю я громко.

Пусть знают, что я догадалась, откуда этот хлеб. Что я понимаю всю ценность их дара.

Я забираюсь на дерево так высоко, что сучья начинают трещать под ногами. Не ради безопасности, просто мне хочется подальше убраться от этой проклятой, залитой кровью земли. Мой спальный мешок лежит аккуратно скатанный в рюкзаке Руты. Завтра я разберусь с вещами. Завтра придумаю новый план. Сегодня меня хватает только на то, чтобы пристегнуться к дереву и по кусочку есть хлеб. Он вкусный. Потому что напоминает о доме.

Вскоре на небе появляется герб, и в моем правом ухе играет гимн. Я вижу парня из Первого дистрикта. Руту. Больше никого. Нас шестеро.

Всего шестеро.

— Искренне не думал, что продержусь так долго, — удивляется Пит.

— Возможно, ты и выиграешь, — неуверенно говорит Китнисс.

— Каким образом? — мрачно ухмыляется Мелларк. — Ты же слышала, я сильно ранен.

— Но это не мешает тебе выживать все эти дни, — не соглашается Джоанна.

— Действительно, главное, пережить всех остальных, — поддерживает девушку Финник, но Пита это всё равно не убеждает, равно как и всех остальных.

Все еще сжимая в руке хлеб, я засыпаю.

Иногда, когда все вокруг особенно плохо, мне снятся счастливые сны. Как мы гуляем с отцом по лесу. Сидим с Прим на солнце и едим пирог. Сегодня мне снится Рута. Вся в цветах, она сидит на дереве посреди целого моря густой листвы и учит меня разговаривать с сойками-пересмешницами. На ней нет ни ран, ни крови. Она улыбается и смеется. И поет своим чистым, мелодичнам голосом красивые, незнакомые мне песни. Одну за другой. Ночь напролет. В предутренней дреме я слышу затихающие звуки ее голоса, сама она уже скрылась среди листвы. И еще несколько мгновений после пробуждения во мне сохраняется чувство покоя и теплоты. Но потом оно уходит, несмотря на все попытки его удержать, оставляя меня более грустной и одинокой, чем когда бы то ни было.

Все тело наполняет тяжесть, словно в моих жилах течет не кровь, а расплавленный свинец. Нет воли заняться даже простейшими делами. Я только лежу, уставившись немигающим взглядом на полог листьев у себя над головой. Так проходят часы. И снова выйти из оцепенения мне помогает мысль о Прим, о ее обеспокоенном личике, когда она увидит меня такой на экране.

Даю сама себе простые команды: сядь, выпей воды, разбери вещи. Медленно выполняю их, как бесчувственный механизм.

Кроме моего спального мешка, в рюкзаке Руты нахожу бурдюк для воды, почти пустой, горсть орехов и корений, кусок крольчатины, пару носков и рогатку. У парня из Дистрикта-1 было несколько ножей, два запасных наконечника для копья, фонарик, небольшой кожаный мешочек, походная аптечка, полная бутыль воды и пакетик сухофруктов. Пакетик сухофруктов! Вот что он взял с собой из целой горы продуктов! Такая самонадеянность меня просто поражает.

— Я бы даже сказал глупость, — соглашается Хеймитч.

Зачем таскать с собой еду, если ее полно в лагере? Надеюсь, другие профи тоже гуляли налегке и теперь сосут лапу.