Читая маршала Жукова

Но в России и до революции пушечное мясо было недорого. Мысль, что воюют не числом, а умением, экзотична и, можно сказать, иностранна для русских военачальников. "Бить врага малой кровью на его территории ", этот принцип командармов-идеалистов, выношенный ими в ужасах Гражданской войны, был необычен и подкупил даже такого знатока русской истории, как Ал.Толстой. Он воистину пророчески, еще до войны, и не без влияния этого лозунга проговорился о традиционном подходе на страницах своего "Петра":

" Ништо, людишек много! " Суворов был скуп вынужденно. Турок всегда было больше, им только выучку и можно было противопоставить. А экспедиционная армия и сама была мала, да и потери в Швейцарских Альпах возмещать куда как было не просто. При других обстоятельствах самые даровитые русские полководцы не скупились - ни Потемкин, ни Румянцев, ни даже Кутузов, стратег и дипломат. Правда, как и Жуков, за спины солдат не прятались, в отличие от великого вождя.

А безумный храбрец Скобелев? Просмотрите-ка еще разок Шипкинский цикл В.В.Верещагина. А Куропаткин?

Так не станем же требовать того, чего вообще не было в русской традиции, от Жукова. Тем паче от Жукова, руководимого Сталиным.

Впрочем, и этот злодей имеет одно оправдание. Ядовитое, как все, связаное с ним, отравителем, интриганом и убийцей, оно на сей раз объективно и уже сформулировано на страницах книги. Многократность повторения не украшает стиль, но в данном случае многократность пропорциональна кратности как потерь, так и упреков в адрес сталинских полководцев, а Жукова прежде всех. Итак, в войне, которую пришлось вести СССР, никакого иного решения в 1941 году не было. При той войне, которую Сталин навлек на страну, при условиях, в каких подставил ее под удар, не было иной тактики, как стоять насмерть фронтами ли, жидкими ли заслонами, а при малейшей концентрации войск любой ценой наносить врагу встречные удары, чтобы спутать если не план "Барбаросса", то хоть график его выполнения, иначе из авантюры план превращался в реальность.

Разумеется, при ином командовании дело до этого не дошло бы. Как и до войны. Да и случись война, даже внезапная, при ином командовании война и ее потери не могли быть таковы. Никакая внезапность не была настолько тотальна, как та, какую обрушил на страну великий вождь. Но ведь об этом вся книга…

Летом 1942 года положение изменилось, и удар в неожиданном для Сталина месте (опять! о чем особо…), не принес вермахту ожидаемого результата. Пятиться Красная Армия научилась. И вождь подучился. Хотя бы то понял, что, если удар получен, бесцельно рычать " Ни шагу назад!", ибо это и есть желание врага. Войсками надо маневрировать, отводить их на новый рубеж, а врага ставить перед нуждой в новой концентрации и новом ударе - пока не удастся стать в такую оборону, при которой у врага уже и удара не получится.

Но оправдание вождя (с приведенными оговорками) правомерно лишь до завершения Сталинградской битвы. Беспощадная трата людских жизней после достижения перелома в войне ничего не имеет общего с выживанием страны, но прямо связана с мечтами вождя о власти над Европой и миром.

***

Не было в Великой Отечественной войне ни одной успешной операции фронтового масштаба, в которой не создано было навальное превосходство в живой силе и технике. Так было под Москвой и Сталинградом, так было на Курской дуге, где лишь глубоко эшелонированная оборона помогла устоять против таранного удара вермахта, а обилие резервов сломило его упорство. Немецкие цифры пока остаются наиболее надежным источником статистики советских потерь. Поэтому об потерях оборонительного периода войны можно говорить с б о льшей уверенностью, чем о потерях в годы побед[70]. В первом случае потери считали немцы, во втором свои. Для примера сопоставим хотя бы данные потерь несравненного по доблести, проявленной обеими сторонами, встречного танкового сражения 12 июля 1943 года у Прохоровки. В пыли, поднятой танковой армадой, при нулевой видимости авиация бездействовала, управление стало невозможно, и сражение распалось на поединки. Ярость достигла безумия, русские шли на таран, и у немцев не хватило сил. Советская ститистика численное превосходство при Прохоровке признала, но соотношение потерь исказила. Сражение было выиграно, но что советские потери были почти вдвое выше немецких ясно стало лишь из немецких источников.

Это сражение - хорошая модель навальной сталинской тактики.

Другие тенденции подавлялись.