Читая маршала Жукова

Но как удержишь секрет нераспространением копий, если из героев герой, полковой комиссар Е.М.Фомин, глава удивительной обороны Бреста, расстрелян там, где победитель должен бы отдать ему салют за воинскую доблесть на рубеже его Родины, у Холмских ворот крепости, на берегу пограничной реки Мухавец… От своих разве такое скроешь…

Главное командование сухопутных сил знало о готовящемся приказе и пыталось парировать его приказом Браухича от 24 мая 1941 года, подчеркивавшим: обязанность войск - вести военные действия, что не оставляет им времени для расследований и сортировочных операций; ни при каких условиях солдаты не смеют поступать по своему усмотрению; они всегда обязаны действовать по приказу офицеров.

В этом приказе наивность лучших германских офицеров смыкается с простодушием командармов РККА. И те и другие привержены были кодексу чести. И те и другие переоценивали свою способность контролировать события. И те и другие полагали, что древко знамени еще в их руках, тогда как оно давно было в руках их вождей - черное знамя! Для командармов это обернулось гибелью. Для генералов вермахта - провалом их не слишком решительного протеста, а впоследствии для многих заслуженной скамьей подсудимых.

Любопытно отметить, что протест офицеров тем был слабее, чем выше было их положение. Так, начальник оперативного отдела штаба группы "Центр" подполковник (позднее бригадный генерал) Хениг фон Тресков ознакомление с этим приказом считал началом своей деятельности по устранению фюрера. Он принялся уговаривать своего начальника (и дядю) Федора фон Бока вместе с его коллегами, командующими группами войск фон Леебом и фон Рунштедтом, отправиться к Гитлеру. Бок ответил: "Он выставит меня вон". Бок знал, что Браухич уже был вышвырнут фюрером дважды, не достигнув ни отзыва приказа, ни малейших изменений в нем. На повторные просьбы фон Бок ответил: "Господа, я уже заявил свой протест."

Неизвестно, все ли офицеры вермахта озабочены были вопросами чести, но все поняли: приказ, не оставляющий выбора противнику, безмерно осложняет войну. В 1942 году именно по этой причине действие приказа было отменено официально, и пленных комиссаров показывали в кино. Но в 41-м, когда фон Бок обсуждал вопрос с командующими армиями фон Клюге, фон Вейхсом и Гудерианом, решено было так: корпусным командирам будет устно указано, что приказ несовместим с правилами ведения войны, и ликвидация комиссаров нежелательна.

Сопротивление офицерства привело к тому, что Гитлер попросту изъял вопрос из компетенции войск и передал эйнзатц-группам. И позже, по мере ожесточения войны, фюрер не позаботился о минимальной хотя бы человечности в ходе военных действий. Напротив.

"Германская армия 1941 года производила сильное впечатление. Прежде всего безжалостностью и жестокостью, - вспоминает шофер Жукова А.М.Бучин. - Прохладный денек в конце лета. С запада беспорядочной стаей возвращались наши истребители И-15 и И-16. Машин с десяток. Наверно, они летали на штурмовку и израсходовали боезапас. А вокруг носились два "мессера", подбивая пушечно-пулеметным огнем наших по очереди. Особенно жалко выглядели наши бипланчики И-15; получив очередь, самолет клевал носом, входил в штопор и, как сорванный лист, устремлялся к земле. Из одного И-15 успел выпрыгнуть летчик. Над ним… развернулся парашют. Георгий Константинович и мы, свидетели происходившего, с облегчением вздохнули: хоть этот спасется. Но в ту же секунду мелькнул "мессер", влепил в упор очередь в беспомощно качавшегося на стропах парня и ушел. Парашют как-то бережно опустил тело летчика на землю недалеко от нас. Подошли. Он был совсем мальчиком, в синем комбинезоне, кожаном шлеме, весь залитый кровью. Жуков отрывисто приказал: "Предать земле с почестями". Повернулся и пошел прочь. Редко когда я видел такой гнев на лице генерала, глаза сузились и буквально побелели.

Через пару дней генерал Кокорев, состоявший для поручений у Жукова, на моей машине отправился зачем-то в войска на передний край. Ехали проселком черес лес и внезапно выскочили на поляну, а на ней паника - бегают, ополоумев, несколько десятков красноармейцев, мечутся в разные стороны, а над ними на бреющем полете развлекается "мессер" - обстреливает перепуганных ребят. Моя "эмка" камуфлированная, и немец, видимо, не заметил нашего появления. Я мигом загнал машину под дерево, в кусты. Кокорев ушел, мне пришлось еще какое-то время смотреть на кровавые похождения мерзавца. Даже морду ухмыляющегося убийцы запомнил, он, сволочь, был умелым летчиком и почти притирался к земле, так что виден был через колпак М-109".

В сентябре 1941 г. у деревни Чувахлей, Горьковской области, такой вот охотник с бреющего полета мимоходом обстрелял мальчонку, бродившего в ясный полдень. Одного-единственного в ржаном поле. Он промазал. Но тысячи тех, по ком не промазали, взывали к мщению. Первые полосы газет не испытывали недостатка в фотографиях убитых детей и старух.