Читать не надо!

В чем же было дело? Ведущий редко задавал вопрос кому-либо персонально, его вопросы адресовались нам всем, так что телевизионное пространство заполнили самые расторопные. Одна писательница разразилась монологом о собственной депрессии, хотя к теме дискуссии это не имело ни малейшего отношения. Известный литератор, борец за права человека, выразил личную обеспокоенность событиями в мире, от Уганды до Боснии. К нему присоединилась женщина, известный зоолог, встревоженная судьбой беззащитных горилл. Известная гуманистка с феминистским уклоном поделилась мыслями о самой себе. Кто-то в качестве метафоры упомянул о футболе, и многие принялись горячо защищать футбол, считая, что это массовое развлечение оказалось под угрозой. Еще одна писательница принялась всем объяснять, почему ее так тревожит судьба детей с отклонениями и недостаток внимания к ним со стороны взрослых. Кто-то усмотрел в ее словах нападки на Интернет, последовала пламенная защита пребывания в компьютерной сети. Популярная защитница прав человека — к тому моменту как раз извлекшая из сумочки зеркальце, чтобы подкрасить губы, — пробубнила что-то насчет прав и морали. Женщина-зоолог, — извлекшая из сумки и положившая перед собой игрушечную обезьянку с тряпичным бананом во рту, — продолжала выражать озабоченность состоянием окружающей среды. Трое ораторов тут же поспешно признались, что верят в Бога, правда, каждый в своего.

Никто ни от чего не гарантирован

Словом, все оказались в необычной ситуации и каждый среагировал, как сумел. Одни разговорились от смущения, другие от него же примолкли. Кто-то высказывался из вежливости: в конце-то концов, их для этого и пригласили. А молчавшим сказать, видимо, было нечего, — можно было бы на этом поставить точку. Забыть и не вспоминать. Но я думаю иначе. Вся эта ситуация, конечно, больно ударила по моему самолюбию, но разочарование мое было много глубже.

Интеллектуалы, которым была предоставлена полная свобода для интеллектуальной дискуссии, — а интеллектуальная беседа, вспомним, «остается одной из наиболее естественных форм сопротивления манипуляциям, живым утверждением свободы мысли», как пишет Пьер Бурдьё[44] в своей книге «О телевидении», — этой возможностью не воспользовались. У них появился шанс возвыситься над средствами массовой информации, но в результате эти средства в лице телевидения, этой, по Бурдьё, «вотчины самовлюбленного эксгибиционизма», возобладали над интеллектуалами. Среди самих интеллектуалов сразу же была установлена властная иерархия: быстро сообрау/саюгцие (термин Бурдьё) выступали, а нерасторопные безуспешно пытались за ними угнаться. Первые создали «поле сил, силовое поле», которое «состоит из доминирующих и подчиняющихся». Обеспечив себе поле деятельности, быстро соображающие, используя риторику первопроходцев, рассуждали исключительно на тривиальные темы. Те, кто не захотел или не сумел подладиться под навязываемые тон и тематику, замолчали.

Зная, к примеру, что я происхожу из бывшей Югославии, известный литератор, встревоженный ситуацией в Уганде и Боснии, вполне бы мог щедро кинуть и мне несколько крошек с барского стола, чтобы я выдала ожидаемую информацию: несколько слов о войне в бывшей Югославии, подтвердив его правоту. Однако желание высказаться самому оказалось сильней. «Люди готовы почти на все, лишь бы первыми увидеть и публично обозначить что-либо. Все копируют друг дружку в попытке вырваться вперед, и в результате все действия однотипны. Стремление к исключительности, обычно ведущее к оригинальности и неповторимости, в данном случае приводит к однообразию и банальности», — пишет Бурдьё.

Что нужно интеллектуалу, чтобы стать звездой?

По окончании первого этапа означенного телемарафона один из представителей нашей интеллектуальной компании составил любопытный график: он четко выделил быстро соображающих и подсчитал частоту реакций каждого участника. Он выявил подгруппы, сформировавшиеся среди быстро соображающих в ходе дискуссии, а также реальные или мнимые столкновения взглядов. Я тоже развлекалась, производя свои подсчеты. (Что еще делать маргинальному члену сообщества, как не без высокомерия искать удовлетворение в наблюдении за передовыми?) Выяснилось, что находящиеся среди нас быстро соображающие были медиа-звездами. Звезды эти, признаться, вели себя нагло, однако на экране подобная агрессия производила впечатление искренности, заинтересованности в теме, высокой степени социализации, оставляя у зрителя позитивные ощущения. Мне не давал покоя вопрос: можно ли определить качества, делающие мыслящего человека звездой?

Банальность — мать всякой мудрости