ЧК за работой

"Товарищи! Класс помещиков и капиталистов у нас уничтожен. Вместо царской России – теперь РСФСР. Власть находится в руках трудящихся, в руках рабочих и крестьян. Мы победили на фронте военном. Авангард пролетариата, коммунистическая партия, призывает всех трудящихся на новый фронт – фронт трудовой: для восстановления страны, разрушенной годами империалистической и гражданской войны…",- монотонно, по складам читал политрук передовицу екатеринбургской газеты "Уральский рабочий"1 сидящим вокруг него на нарах красноармейцам.

Это был урок политической грамоты – политчас в казармах 210-го батальона войск ВНУС (Внутренней службы)2. Стоял ледяной мороз. Казармы, несмотря на то, что стояли холода, не отапливались. Не было дров. Красноармейцы ежились в своих рваных шинелях и слушали чтение политрука.

Я, 24-летний юнец, будучи военкомом батальона, расхаживал по помещению своего батальона, подходя то к одной, то к другой группе занимающихся, и следил за занятиями. Мне было холодно, как и всем остальным, и я шагал все чаще и чаще, чтобы отогреть окоченевшие ноги. Прохаживаясь, я с наслаждением думал о конце политчаса, когда я смогу пойти в канцелярию батальона, погреться у маленькой железной печурки и проглотить горячего кипятку, заменяющего чай. Мечты мои прервал голос батальонного писаря, прибежавшего в одной рубахе с разносной книгой в руке.

– Вам срочный пакет из губкома, товарищ комиссар, распишитесь,- обратился он ко мне, передавая разносную книгу с пакетом.

Расписавшись в книге, я вскрыл пакет. Члену РКП (б) тов. А…

получением сего предлагается Вам немедленно явиться в губком партии РКП (б) к заведующему учраспредом3 тов. …",- пробежал я письмо. Зачем это я понадобился в губкоме? Наверно, опять опять сделать какой-нибудь доклад, а то еще хуже – руководить субботником",- подумал я, пряча отношение в кармане.

Губком помещался недалеко от казарм, и я решил сходить туда до конца занятий и узнать в чем дело, за десять минут я уже был в губкоме, дождавшись очереди, подошел к заведующему учраспредом и протянул ему письмо.

– А! Тов. А… по постановлению губкома вы направлены в распоряжение губчека, где срочно требуются сотрудники-коммунисты. Списки на вас посланы еще вчера, потому советую вам завтра же с утра явиться в распоряжение губчека,- сказал заведующий и вслед за этим повернулся, и начал говорить со следующим посетителем.

Я медленно отошел от него и, выйдя из губкома, направился в казарму. Занятия шли к концу, но они меня уже перестали интересовать. Я даже забыл о предстоящем горячем кипятке. Я мог думать только о том, что с завтрашнего дня я буду сотрудником ЧК, о которой много слышал, как о беспощадном органе диктатуры пролетариата, не знающем пощады к врагам революции.

О которой все население пело частушку:

Ой, яблочко, куда катишься,

В губчека попадешь, не воротишься…

С завтрашнего дня я буду называться чекистом. У меня мелькнула мысль: "А что я там буду делать? Ведь я в сущности только старый солдат, несмотря на 24 года, и ничего кроме войны не знаю. Может , мне поручат расстреливать приговоренных? Ведь там, говорят, расстреливают десятками каждую неделю. Нет, я на такое дело не пойду. Да и зачем им брать на такую работу военкома батальона? А, впрочем, завтра увидим!".

К 9 часам следующего утра я уже подходил к зданию Чека, помещавшемуся на Пушкинской улице. Широкое двухэтажное деревянное здание. У входа стоит часовой-красноармеец, вооруженный винтовкой, револьвером и шашкой. Я медленно направляюсь ко входу.

– Пропуск, товарищ! – спрашивает часовой у меня.

– У меня еще нет пропуска, я только что назначен в ЧК,- отвечаю я неуверенным голосом.

– Третья парадная налево, в комендатуру. Там спроси пропуск,- указывает мне часовой.

Подхожу к комендатуре. Дверь наверх и рядом ворота во двор. Снова часовые у двери и у ворот. Ниже слышны какие-то смутные голоса. Я посмотрел вниз и увидел узкие решетки подвальных окон, полузамерзших от мороза. В просветах видны людские головы. "Это, наверное, подвал губчека",- думаю я и, отвернувшись, быстро вхожу в комендатуру. Длинная комната, разделенная деревянной перегородкой с маленькими оконцами. Я просунул свой мандат и партийный билет в одно из окошек. Через пару минут высунувшаяся рука возвратила мне бумагу и пропуск.

– 2-й этаж, комната 8, к тов. Корякову,- дал мне указание дежурный комендант.