Член общества, или Голодное время

Валера спросил: “Ты разве против? ” – “Нет, я не против, просто я думал, что это все-таки мой дом ”. – “Разумеется, твой… В известном смысле твой… Но не только твой. И твоей жены тоже. И наш ”. – “Наш общий дом ”,- обобщила

Надежда. “ Вот мы и ремонтируем ”,- сказал Валера. “ А он недоволен ”,- сказала Надежда Валере.

“Стойте, стойте! А ну-ка объясните мне, какое отношение к моей квартире имеете вы? ” – То бишь, сам того не желая, я поднял и заострил проклятый квартирный вопрос, из всех проклятых – самый мне ненавистный.

“Объясняю. Раз ты придираешься к словам, я тебе, во-первых, скажу: да, действительно, строго говоря, это неправильно, нельзя говорить “ моя”, “ твоя”, “ наша ”,

“ ваша ” об этой квартире. Эта квартира не совсем твоя и не совсем наша, если быть достаточно строгими. Что касается тебя, Олег, то ты в этой квартире всего лишь прописан, а изживший себя институт прописки, нравится тебе или нет, будет вот-вот ликвидирован, подобно другим институтам социального принуждения, скоро даже никто вообще не вспомнит, что это было такое – прописка… И лишь после приватизации… – Это скучнейшее слово (в те дни жутко модное) Валера произнес особо отчетливо. – После приватизации можно будет говорить о данной квартире, как о чьей-либо собственности. Не перебивай. Во-вторых… Ты спрашиваешь: какое мы имеем отношение к этой квартире? Вот какое: мы в ней живем. В-третьих, как видишь, мы ее ремонтируем. В-четвертых, Олег, если не мы, то кто? Может быть, ты? Может быть, ты способен пошевелиться чуть-чуть?

Пальцем о палец ударить?.. ”

Нет, не способен. Не могу. Не хочу. Не люблю. Не воспринимаю. Не понял ни слова. Какой-то бред. “Да ведь я вас просто впустил!.. Просто пожить впустил! ” – воскликнул. “Ну впустил. Ну и что? Ты так говоришь, будто мы тебе плохого желаем ”. А Надежда сказала: “Я ведь знала, что он не оценит ”.- “Оценит, оценит. Поживет еще недельку с женой со своей, сразу оценит. Заживо съедят.

Будет съеден ”.

С этим не спорил. Он прав. “Говорят, – сказал я без злорадства, – породистой собаке отдельная площадь полагается. Вот кто раньше вас приватизи рует ”. – “ Не знаю, как насчет собак, но я ведь тоже могу рассчитывать на привилегии ”. – “Ты? ” – “Как защитник

Белого дома ”,- невозмутимо ответил Валера. “Да ведь ты же в Питере был! ” – “Мы защищали Петросовет, – сказала

Надежда, – это приравнивается к защите Белого дома ”.- “

На него никто ж не нападал, на ваш Петросовет ”.- “Потому и не нападали, что были защитники ”.

Брошен взгляд на Надежду: каково сказано? Точная фраза.

Умная фраза.

“С другой стороны, – рассуждает Валера, прохаживаясь по комнате (что непросто – ремонт), – и с твоей неоднозначной женой можно при наличии доброй воли поладить вполне. Она не подарок, это да… Но… практичная женщина, с хваткой… Мы находим общий язык ”. – “ Я рад за вас ”. “Только не горячись. Ничего особенного. Я женюсь – фиктивно – на твоей жене ”. – “ Поздравляю ”. – “ С этим не поздравляют. Фиктивно ”.

Я и спрашивать не стал, зачем он женится, я только сказал: “ Неплохо было бы посоветоваться с формальным мужем, есть такой ”. -

“Ты, что ли? Да мы тебя даже тревожить не собирались. Без тебя меньше хлопот ”. – “ Меньше хлопот жениться на моей жене? ” – “Конечно. Сейчас это оформляется в течение часа.

Лишь бы деньги были и свой человек. Знаешь, сколько стоит свидетельство о смерти? ” – “Тебе надо свидетельство о браке ”. – “О смерти ”.- “Чьей смерти? ” – “Твоей ”.

Мне показалось, что ослышался.

“Элементарно. У меня знакомая в загсе, вместе на баррикадах были. Оформляем тебя как усопшего – фиктивно!

Твоя жена, вернее, вдова, фиктивно вступает в брак. Со мной. Она ответственный квартиросъемщик, я ее муж.

Приватизируем. Сдаем или продаем. Тебе часть прибыли. А нам с Надюхой процент за хлопоты, нам много не надо ”.

“ Если шутишь, – сказал я,- то очень глупо ”. “Как будто кто-то твоей смерти хочет!.. Никто не хочет, не бойся.

Или чтобы я домогался твоей жены?.. Может быть, ты ревнуешь!.. Так ты не ревнуй… Ты что думаешь, я действи тельно домогаюсь твоей жены? ” “Он не домогается, нет, – обняла Надежда

Валеру. – Он мой. Правда, Валерочка? ”

“ Я бы мог и не говорить ничего, – сказал Валера, освобождаясь от объятий. – Ты бы ничего и не узнал бы.

Подумаешь, бумажка! ”

“Бред, бред, бред!.. ” – “В чем же ты бред усматриваешь? ”

– “Во всем! Зачем тебе фиктивно жениться?.. Зачем мне фиктивно умирать?.. Чушь какая-то, идиотизм! ” – “Нет, дорогой, идиотизм – это не воспользоваться моментом, возможностями, ситуацией – вот что такое идиотизм! В стране чудеса происходят!.. Сейчас такое придумать можно… все, что захочешь!.. любую бумажку достать!.. А через месяц-другой ты в лепешку разобьешься, ни за какие деньги уже не дадут! Ни о рождении, ни о смерти твоей, ни о чем не дадут! Вспомнишь меня, так и будет! ” “ Да зачем мне бумажка твоя?! И потом, – возопил я,- я так и буду спать на антресолях? ”

“Можешь спать внизу ”,- спокойно ответила Надежда.

Я открыл шкаф. Упала газета. “ Осторожно, запачкаешь! ”

Платья висели. “Где мой костюм? ” – “В кухне! На вешалке! ”