Член общества, или Голодное время

Обыкновенный лом – для литья. Водопроводные краны, сочленения, переходники, их делали тогда из латуни и бронзы. (“Я еще, дура, сама с ним ходила, покупала у водопроводчиков на Сенной… ” – “Вот как? так ты тоже сенная?”) 2) Необходим воск – для болванок. 3) Необходимо с помощью папье-маше снять маски не важно с чего, хочешь – с гипсовых пионеров…

Вместо “ зачем? ” я спросил: “ Яблоко хочешь? ” – “ Да ”.

Захрустев: 4) Арендовать какую-то центрифугу. Этакая печь, страшно дорого стоит – для плавки. Их будто бы в городе две (из доступных)… 5)… 6)…

“А что должно получиться?” – “Что получится, то и должно.

И чем аляповатее, тем лучше. Нечто концептуальное. С ярко выраженными дефектами. Как бы литье слабоумного ”.

Я представил.

“ Второе дыхание бронзы ””.- Юлия выпила половину.

Тщетно пыталась она Леню вразумить. Он увлекся безумной идеей. Залезал все дальше в долги. Скупал у водопроводчиков бронзу. “ И таскал ее домой, представляешь? Продал мою шубу, в апреле, за копейки. Ему нужны были деньги на центрифугу. Он торопился…” – “И ты разрешила? ” – “А что я могла поделать? Я же говорю, у него поехала крыша ”.

Бедная Юлия! “Понимаешь, он всех убеждал, что он скульптор. Гениальный скульптор. В конце концов убедил в этом себя. Он был уверен, что создаст нечто необыкновенное – как только представится возможность ”.

Но до центрифуги дело не дошло. Леня вышел на некую общественную организацию. Показал заинтересованным членам правления фотографии якобы своих работ и, к сожалению (не к моему), не был своевременно уличен в подлоге.

Ни много ни мало ему заказали большой бронзовый бюст – требовалось увековечить память некоего авторитета. И он согласился увековечить! И получил деньги, крупные деньги – аванс и на расходы!

Потом поехал в Москву за технологическими инструкциями к своему многоопытному приятелю и, не застав его дома, отправился – куда бы я думал? – да на ипподром, где и проиграл все до последней копейки, поставив не на ту лошадь. Чужие деньги.

“Невероятно. Как же ты жила с таким, Юлия?” – “Сама не знаю. Я ведь тоже немножечко авантюристка, но все-таки не до такой степени. Слушай, что дальше ”.- Ставит на пол фужеростакан, потянулась через меня бросить в пепельницу огрызок, я поймал ее рукой за плечо, попытался обнять

(чтобы спасти равновесие), но она легко увернулась, стремительно выпрямившись, – ей закончить хотелось историю.

“И вот приходят. За долгом. Долмат, казначей и еще трое амбалов. То, что Долмат и казначей, я потом узнала. Помню, меня поразило ужасно, что Долмат был с тростью и в тройке, а казначей в задрипанном джемпере с нарукавниками, какие-то такие киношные оба… Ленька, конечно, струсил, оправдываться стал. Казначей с амбалами его на кухню увели, “ поговорить ”. Я стою у окна… ”

“ Ты красивая, Ю.”

“ Я стою у окна, – повторила Юлия, Ю.- Долмат в кресле сидит, на меня смотрит, как ты… внимательно… и спрашивает: “Вы жена Леонида? ” Я говорю: “Да ”. Он: “Я вам сочувствую ”. Ну что ж, пусть сочувствует. Молчим. Он:

“Меня зовут Долмат. (Вот когда.) Ваш муж нас не представил. А как ваше имя?” Говорю: “ Юлия”. Он: “Вы не бойтесь, Юлия, мы люди интеллигентные ”. Тут возвращаются все пятеро – казначей, три амбала и мой, вроде живой, но очень расстроенный. Казначей говорит: “Для начала опишем все, что есть ”,- и смотрит на мебель. А на подоконнике лежала колода карт Ленькина. “Так вы, значит, игрок, милейший? – говорит Долмат, поднимаясь. Подходит к окну, берет колоду и неторопливо тасует. – Предлагаю игру. Вы тащите карту. Если красная масть, я беру на себя весь ваш долг и еще плачу вам от себя половину. Если черная – Юлия будет моей ”.- “ Это как так? ” – спрашиваю, а больше и сказать ничего не могу. Обалдела. Казначей: “Опомнитесь,

Долмат Фомич, вы с ума сошли, не делайте этого! ” И тут

Ленечка мой: “Я согласен, – говорит, – иг раем! ” – А мне: “Будь спокойна, я выиграю! ” Ну, я вышла из комнаты. Через несколько секунд он следом, белый как молоко: “Прости, я проиграл все. Включая тебя!””

Юлия замолчала. Драматизм последних слов произвел на меня неожиданно сильное впечатление, даже слишком сильное.

Драматизм долматизма. Я не выдержал и засмеялся. “Ты не веришь? ” – спросила Юлия удивленно.

Тело мое лишь вздрагивало в ответ. Сначала я смеялся в подушку, отвернувшись от Юлии, но потом сел рядом с ней, хотел обнять – куда там! – спазмы не позволяли!.. Меня всего скрючило. “Но почему? ” – удивлялась Юлия.

Я чуть не рыдал. Давно меня смех так не мучил. Она тоже стала смеяться. Ей стало весело – оттого что я не поверил ей. Это, наверное, действительно очень смешно: я ей не верю. Мы смеялись, то отворачиваясь друг от друга, то сталкиваясь лбами.

Наконец обнялись, насколько это могут смеющиеся.

“Почему?.. поче му?.. ” – все еще не унималась Юлия. “ Извини… но я… хорошо знаю… Долмата… ” – “Ты? ”

Я. Я ласкал ее ухо. Я. Я знаю Долмата. Пробовал зубами мягкую теплую мочку, отнюдь не смешную.

“Ты не знаешь Долмата совсем… Он умеет быть разным ”. Серебряная сережка выскользнула из моих губ, мы соприкоснулись носами.