Чмод 666

— Я, конечно, не проводила количественный анализ динамики разводов в случае отмечания или неотмечания сорокалетия, — заметила Ленка, — но если у человека в подсознании есть чувство протеста против этого невинного юбилея, то, конечно, отмечать не стоит. Можно самого себя таким образом запрограммировать на плохое. К тому же, для кого-то, отмечать — значит ресторан с цыганами и медведем, а для кого-то просто вечер дома с близкими друзьями и родственниками.

— Я вот тоже думаю, раз возник подобный настрой, ни к чему нам такой праздник «со слезами на глазах», — дядюшка неожиданно поддержал мою подругу. — Хотя, лично мое мнение, что весь трагизм заключается в том, что в сорок лет человек подводит свои первые итоги жизни, и далеко не всегда они удовлетворяют этого человека. А мы просто посидим, выпьем, поговорим. Без тостов и всяких формальностей. Думаю, это будет самое верное решение. А на сорокапятилетие организуем сабантуй побольше и покруче.

— Все дело в том, как ты лично сам к этому относишься, — решила сгладить ситуацию Юлия. — Если изначально накручиваешь, то и получишь согласно своим идеям. По полной программе. А если к такому юбилею отнесешься философски, то результат будет соответственным… Так что, не грузи ни нас, ни себя. Если не боишься, поменяй формулировку и расслабляйся, а если грузишь себя и сомневаешься в правильности — лучше уж ничего не отмечай.

— Моя мама тоже не отмечала сорокалетие из-за приметы, поэтому я думаю, что тоже не буду, скорее всего… правда, до сорока мне еще далековато, — резюмировала Ленка.

На этом дискуссия завершилась, женщины ушли на кухню готовить ужин, а мы остались одни с дядей Ираклием.

— Ну, теперь рассказывай, — сказал он мне.

— О чем?

— Не кривляйся. Обо всем. Что узнал, как с завещанием, в общем — все.

— Да, конечно. Ну, что я могу сказать… С завещанием — полная глупость. Отец все отписал своему аспиранту Латникову. Почему — не знаю. Но оригинал завещания почему-то потерян, сохранилась только копия. Копия не заверена, вследствие этого силы не имеет. По закону наследник я. Но поскольку доподлинно известно, что завещание где-то существует, я еще полгода не могу вступить в права, а если вдруг обнаружится оригинал документа, то все перейдет этому Латникову. Вот. С ним самим я еще не встречался, успею еще. Кроме того, вызывает подозрение поведение отца в последние сутки жизни. Он много чего делал, вот только неясно что, а главное — зачем.

И я рассказал о своих поисках практически все, что мне удалось выяснить. Обошел только молчанием свои мистические приключения и нашу с Юлией интимную сцену, но, по-моему, дядя о чем-то догадывался: все-таки он хорошо знал привычки своей дочери. Вообще-то на дядю мои истории не произвели особого впечатления. Когда я замолчал, он немного подумал, а потом сказал:

— Ты с Юлькой только поосторожнее. Она опасная, ты не думай. Вся в покойную мать. Это только с виду она такая лапочка. А внутри — кремень. Или — дамасская сталь, это уж как посмотреть.

— А что я? Я ничего! — усмехнулся я. — Почему-то совершенно не к месту вспомнился анекдот про мужика, который в завещании, оставил сто тысяч долларов в благодарность бабе, отказавшейся сорок лет назад выйти за него замуж.

— Вот и я о том же. Главное, ничего плохого ей не делай и никогда не становись ее врагом, умоляю тебя. А про меч, — сказал он неожиданно, — что находился у твоего батюшки, ничего не слышно?

— Нет. Похоже, никто даже не знает, что там за меч такой у него был.

— Я знаю. Видел и в руках держал. Удивительная вещь! А удивить меня чем-либо довольно трудно, знаешь ли. Как-никак столько лет оружием занимаюсь.

В это момент Юлия вместе с Ленкой стали приносить с кухни еду. Как только успели столь быстро.

Потом мы еще долго сидели, ели, пили, что-то рассказывали. Дядюшка припоминал разные курьезные случаи из своей жизни, чем сильно всех смешил. Ленка тоже вспоминала всякие забавные истории, записывала происходящее на видео посредством своей фотокамеры, а я думал, как получилось так, что она, совершено чужая для этих людей, вдруг настолько здорово вписалась в эту нашу маленькую компанию.

Никто не придумал ничего лучшего, как играть в «жребий»: кому выпадала очередь, рассказывал свой любимый анекдот, но на обязательную тему. Если анекдот не нравился, то несчастному засчитывался штрафной балл, и заставляли рассказывать другую историю уже на новую тему. Работало это так: брали словарь, и кто-то при помощи кредитной карточки выбирал страницу и, не глядя, тыкал пальцем. Засчитывалось ближайшее к пальцу существительное. Игра была вполне дурацкая на мой взгляд — плохой рассказчик мог так и застрять, как Билл Мюррей в «Дне сурка», но народу идея почему-то понравилась.