Чоботорыл, Волк-пастух и другие... (СИ)

Огромный рыжий Кот лежал на крыльце, раскинув в стороны все четыре лапы, и страдал. Котяра стащил на кухне килограмм печёнки и почти всю сожрал. Оставшийся недоеденным маленький кусочек вызывал у него жуткое отвращение, но так как двигаться совершенно не оставалось сил, то он лишь тяжко вздохнул и, чтобы не видеть этой мерзости, закрыл глаза. Знай он о существовании общества вегетарианцев, то немедленно бы туда записался. Раздавшийся перед самой мордой шум немного взбодрил обжору, и он слегка приоткрыл один глаз.

Воробей понял - настал его последний час. Душа его попыталась выйти вон, но застряла в пятках, лапки заплелись, и он снова растянулся перед самым носом Кота. От возмущения тот судорожно дёрнул ухом и снова зажмурился. Только рахитика в перьях ему ещё не хватало.

Несчастный воробышек боком, боком, потихоньку отодвигался от этого лежащего кошмара и, уже хотел улететь, но, заметив остатки печёнки, замер. Есть хотелось страшно. Видя, что на него не обращают никакого внимания, серенький задёргался. Ну, а как рыжий бандит притворяется? Сейчас схватит и проглотит. Однако голод завсегда сильнее страха. С замирающим сердцем, бедный воришка прыгнул, подхватил лакомый кусок и свечкой взвился вверх. Кот даже не пошевелился.

Добыча оказалась слишком тяжёлой и ослабевшая от голода и треволнений пичуга, пролетев из последних сил всего несколько метров, шлёпнулась на землю, едва не сбив сидящую на куче старого хлама сонную ворону.

Это было совершенно уникальное создание, трусливое, до икоты.

От неожиданности Трусливая Ворона высоко подскочила, сдавленно каркнула и ринулась вперёд, подальше от внезапной напасти, врезалась головой в мусорный бак и растянулась на земле.

Воробей, тем временем, осмотревшись и не заметив поблизости ничего опасного, стал быстро клевать свой трофей.

Ворона, придя в себя, наконец-то разглядела, кто это её так напугал: ишь ты, какое-то мелкое недоразумение. А тут ещё еда. Она решительно направилась к серому наглецу, но тот, похоже, окончательно спятив с голодухи и всех пережитых злоключений, растопырив крылья, полез в драку. Трусишка, сразу же струхнув, пустилась наутёк и юркнула за бак.

На другой стороне сидели три её товарки. Увидев взъерошенную Трусливую, они всполошились.

- Что? Кто? Кот? Мальчишки?!

- Хуже! Сумасшедший Воробей! Отлупил Кота, отобрал у него мясо, а меня чуть не заклевал!

Троица недоверчиво переглянулась.

- Думаете, вру? Сами посмотрите.

Четыре головы осторожно высунулись наружу.

Действительно, на крыльце без движения, с закрытыми глазами валялся Кот. Внизу Воробей доедал печёнку. Ну, а недобитая жертва – вот она, рядом, трясётся от страха.

Заметив вороньи головы, Воробей решил, что его ждёт взбучка. Отчаянно чирикнув, он, одним судорожным движением проглотив последние крошки, метнулся прочь через дорогу, в парк, и с лёту врезался в свежеокрашенную решётку. С истошным воплем отодрался от чугунных завитков, по пути вляпался в только что выкрашенную скамейку, пулей вылетел на площадь и ввалился прямо в голубиную кучу. Шлёпнувшись на асфальт, он ещё несколько метров проехал на хвосте и остановился перед самым носом изумлённого этим явлением Голубя. Тот сначала шарахнулся в сторону, а затем уставился на это всклокоченное чудо удивлённым глазом.

Голубь был толстым и глупым. Он катился по жизни гладким колобком, не затрачивая на это никаких усилий, и был о себе самого лучшего мнения. С утра сидел на центральной площади, поджидая туристов. При появлении людей надувался и, непрерывно гукая, качал головой, выпрашивая гуманитарную помощь. Единственная забота – не попасть под ноги. Толкаться из-за крошек считалось неприличным; еды-то, навалом. Нет, конечно, если появлялась какая-нибудь посторонняя птица, вся стая мигом наваливалась на неё и гнала прочь. Делиться своим, пусть даже халявным, никто не собирался.

Голубь очень любил иностранцев. Умопомрачительная одежда, яркие наклейки, тысяча сортов самых разнообразных крошек; не то, что местные – одна булка. Тут даже получить по хвосту заморским ботинком не унизительно, так как вслед за пинком завсегда следовала компенсация - сладкая печенюшка с обалденным запахом. Голубю очень хотелось за границу, где, если перекраситься, можно запросто стать знаменитой птицей. Вот только имя этой птицы он подзабыл.

- Ты кто? - спросил Голубь у Воробья.

- Павлин! - ляпнул тот первое, что пришло на ум.

Наступила пауза.

- Не веришь? Смотри. Перо серое, перо красное, а вот тут ещё синего немного, - Воробей выставил вперёд перемазанные краской перья. – А, да что с тобой говорить, темнота. - И улетел.

Вскоре, по городу, разнёсся слух, о появившейся в городе совершенно ненормальной птице. Какой-то особенной расцветки, а главное, без комплексов и тормозов.

Нашего героя эти сплетни мало интересовали. Вот если бы объявили о бесплатной раздаче хлеба.

Слухи же тем временем ширились, обрастая новыми, иногда самыми фантастическими подробностями.