«Чоки-чок», или Рыцарь Прозрачного Кота

Владислав Крапивин «Чоки-чок», или Рыцарь Прозрачного Кота Повесть-сказка

Первая часть Дом на улице Крайней

Новость

Кривую баньку в заброшенном саду не топили уже много лет. Тепла в ней совсем не осталось. Но запах березовых веников несмотря ни на что сохранился. Ыхало любило этот запах. Поэтому в летнее время оно проживало в баньке как на даче. Уютно здесь было и спокойно.

Иногда Ыхало забиралось на верхнюю полку и впадало в сладкую спячку на несколько суток.

В конце июня, после недельной спячки, Ыхало сидело на полке и беседовало с тенью кота Филарета. Тень упрекала Ыхало:

— Дрыхнешь без задних ног, все новости проспало. А мне и поговорить не с кем…

— Ну какие, Филаретушка, в нашей жизни могут быть новости, — почесываясь, кряхтело Ыхало.

— Громадные, мур-мяф меня подери! Старуха уехала! Насовсем!

— Насовсем?! — Ыхало подпрыгнуло и стукнулось макушкой о низкий потолок. — Не врешь?

Тень Филарета поудобнее уселась на стенке холодной печки, полизала растопыренную лапу (точнее, тень лапы).

— Зачем же мне врать? Не первое апреля… Уехала к брату в Калугу, решили вдвоем век доживать. По-моему, правильно…

— А дом?

— А дом продала. Почти со всем имуществом. Даже часы с Петрушей оставила. И Большую картину…

— А кто новый хозяин? — осторожно спросило Ыхало. Потому что хуже, чем при старухе, не будет, но все-таки…

— Хозяин — художник…

— Да ну? Как Орест Маркович, значит!

— Именно! Именно, дорогой Ых! Мало того. Они, можно сказать, родственники!.. Ну, не в полном смысле родственники, а, так сказать, духовные.

— Ты выражайся попроще, я ведь необразованное.

— Ладно, не притворяйся… А дело вот в чем. У первого-то нашего хозяина, у Ореста Марковича Редькина, было много учеников. И самый талантливый — Иванов Иван Климович. Тот, самый, у которого знаменитая картина «Необозримые просторы». А у этого Иванова, у Ивана Климыча, тоже были ученики. Как бы уже творческие внуки Ореста Марковича. Вот один-то из этих внуков, Пеночкин Евгений Павлович, и купил дом… Как прочитал объявление о продаже, сразу кинулся. «Это, — говорит, — колыбель моего вдохновения. Меня сюда однажды в детстве учитель приводил, когда Орест Маркович еще жив был, только седой весь. И я ему свои рисунки показывал, а он меня гладил по головке…»

— Как трогательно, — сказало Ыхало. — Помню, как меня Орест Маркович тоже гладил по темечку.

— Да и меня, мурр-мяу… — разнеженно заметила тень. — То есть не меня, конечно, а… ну, в общем, ясно…

— Ясно, ясно, — вздохнуло Ыхало. — Орест Маркович душевный человек был. Не то что старуха… Она небось за дом-то несусветную цену заломила? А?

— Да уж не без того…

— А хозяин-то новый… Он, видать, человек не бедный?

— Тут целая история, Ых. Поучительная и счастливая, — с удовольствием сообщила тень Филарета. — Он был совсем даже не богатый. Наоборот, еле на хлеб и краски хватало. Но на недавней, на весенней выставке заметили его и стали хвалить. Талант, он ведь себя все равно рано или поздно покажет…

— От похвал до богатства далеко, — недоверчиво сказало Ыхало.

— Ну, речь тут не о богатстве… Однако если художника хвалят, у него и картины покупают. Сперва одну, вторую, а там, глядишь, и очередь за ними стоит. Иностранцы стали интересоваться… А с одной картиной даже скандал вышел. С той, что называется «Вечерний вид на город Хребтовск с зеленого холма, на котором пасется желтая лошадь»…

— А что за скандал-то?

— Американец и француз заспорили, кому картину покупать, чуть не подрались. Француз вызвал американца на дуэль, еле их помирили… Евгений Павлович Пеночкин теперь знаменитый… Жена его не хотела только сперва в этот дом переезжать. Старая развалюха, говорит, и далеко от центра…

— Ох, значит, он женат, — огорчилось Ыхало.

— Естественно. Жена костюмером работает в оперном театре.

— И дети небось есть?

— Брат и сестра. Самого младшего школьного возраста.

Ыхало заыхало и заворочалось на полке.

— Теперь не будет покоя…

— Да ладно тебе ворчать. Будто ты себе не найдешь в доме укромный уголок!

— Да они до любого угла доберутся…

— А ты уже заранее боишься!

— Не за себя ведь, а за них. Перепугаются, когда увидят…

— Нынешние дети? Ха! — сказала тень Филарета.

— А ты, видать, доволен, — хмыкнуло Ыхало.

— Мрр-да… Во-первых, старухи больше нет. Во-вторых, не исключено, что мальчишка собирает марки. Тогда я смогу пополнить свои фонды. — Тень погладила себя лапой по животу. К нему был пришит незаметный карман, в котором хранилась коллекция.

Ыхало насмешливо запыхтело. Увлечение кота Филарета (то есть его тени) оно считало причудой. Однако дразнить Филарета не стало, только заметило:

— Ну посуди, какие у ребенка могут быть редкости?

— Всякое случается, — возразила тень. Потом, как настоящий кот, выгнула спину, потянулась и муркнула:

— Ыхушко, сделай одолжение, а? Я лягу кверху лапами, а ты почеши мне пальчиком брюхо. Давно меня никто не ласкал, не баловал…

— Бездельник. Ладно уж, иди сюда… — Ыхало с тень-Филаретом были давние приятели.