Чоновцы на Осколе

«Вилами так вилами, — думаю, — мне какое дело». Обработала я, как полагается, рану, сделала перевязку и говорю хозяину, что нужно больного срочно везти в больницу, иначе руку отнимать придется. Но ни хозяин, ни больной не поддаются моим уговорам.

«Лечите тут, — говорят, — что хотите берите, хорошо заплатим…»

Еле растолковала им, что без больницы обойтись нельзя, гангрена может начаться.

— И что же?

— Уговорила в конце концов. Вместе и приехали. Я слезла у дома, а раненого в больницу повезли… Что творится кругом, не поймешь! Вот и думаю: в Борках у свекра тебе будет хорошо. Борки далеко от слободы, там тихо, спокойно, отдохнешь, поправишься…

Ночная стрельба на огородах, убитый патрулями бандит и раненный в руку парень, отправленный сестрой в больницу, — все это в мыслях Василия имело прямое отношение друг к другу и связывалось в одно целое. «Видно, бандиты направлялись за спрятанным в беседке оружием и налетели на засаду наших товарищей, посланных Стрижовым…»

Разговор с сестрой напомнил Василию об Афоне Горобцове, и он решил тут же его проведать. Он зашел на кухню, где мать мыла посуду.

— Мама, я с Женей ненадолго схожу в больницу навестить Афоню Горобцова.

— Сходите проведайте. Только почему с пустыми руками? Так к больному другу не ходят. Минутку подождите, я вам сейчас чего-нибудь соберу.

Мать принесла из кладовки кусок ветчины, отрезала полбуханки пшеничного ситника, завернула в чистую холстину и протянула Василию.

— Вот снесите ему гостинчика, пусть хлопчик поправляется. В больнице не очень-то сладко кормят.

В больнице молоденькая палатная сестра, стараясь выглядеть как можно старше, строго спросила:

— Что-то вы, ребята, зачастили к Горобцову? Уж все бы вместе приходили… Только что Катюша Буланова приходила, теперь вы.

— Мы, Маруся, к нему ненадолго. Продукты передадим и уйдем, — выступая вперед, ответил Женька. — Это мой брат из армии на побывку приехал. — И, обращаясь к Василию, добавил: — Ты не стесняйся, Вася, это наша комсомолка Маруся Ткаченко, дочка директора нашей школы. Она, вроде тебя, в Красную Армию собиралась уйти. В солдаты ее не взяли, так она сейчас тут на сестру медицинскую обучается, чтоб все-таки на фронт удрать, — скороговоркой, тоном взрослого объяснял Женька.

Василий мельком окинул взглядом стройную фигуру девушки в белом халате и пожал протянутую ему маленькую смуглую руку.

— Что же с вами, товарищи, делать? Проходите, только без шума. К нам сегодня новый больной поступил, очень беспокойный и странный парень. Руку ему ампутировали, спит сейчас после наркоза.

Василий насторожился.

— А что у него с рукой?

— Правая рука пробита разрывной пулей. Большая рваная рана, порваны сухожилия, раздроблена кость, начиналась гангрена. Вопил, ругался, уверял, что руку напорол на вилы, пытался убежать из больницы. Но с хирургом нашим Леонидом Францевичем Османовским много не поговоришь. Позвал санитаров, положили парня на операционный стол, на лицо — хлороформовую маску, и руки у парня как не бывало. Сейчас после операции спит.

— Мы на одну минутку. Будем вести себя тише воды, ниже травы, — заверил сестру Василий, открывая в палату дверь.

В просторной, залитой солнечным светом комнате стояли шесть коек. На четырех из них лежали больные.

Афоня Горобцов лежал на койке у окна, против входной двери. Забинтованная по колено нога его покоилась поверх одеяла на подложенной подушке. Афоня сразу узнал Василия и встретил его как старого знакомого счастливой мальчишеской улыбкой.

— Здравствуй, воин, — полушепотом приветствовал его Василий.

— Какой я воин? — принимая слова Василия как насмешку, с горькой обидой в голосе тихо произнес Афоня. — Боюсь, что теперь мне армии никогда не увидеть. Вдруг хромым отсюда выйду?

— Ты поменьше о ноге думай. У меня не такая рана была. Два ребра перебиты, из левого легкого доктор щипцами осколок вытянул, и то зажило. Одна метина на теле осталась. Важно кость крепкую, рабочую иметь, — ободряюще говорил Василий, — все можно выдюжить, ни пуля, ни снаряд не возьмут.

— Вот, паренек, мать наша прислала тебе за спасение моего брата гостинчика. Поправляйся, дружить с тобой будем, — сказал важно Женька, положив на тумбочку сверток и выкладывая из карманов захваченные по собственной инициативе коржики. — Еще чего будет нужно, скажи.

— Спасибо, — с растерянной улыбкой поблагодарил Афоня. — Ко мне комсомольцы тут приходили, обещали штаны и рубашку принести. Моя одежда вся в крови, и штаны пополам доктор распорол. Скажите им, чтобы не забыли, а то не в чем будет из больницы выйти. Книжка если найдется интересная, принесите…

— Все сделаем. И книг принесем. Про Робинзона Крузо читал? — спросил Женька.

— Читал. И про детей капитана Гранта, и про таинственный остров, и про всадника без головы… Когда в школе учился, читал. Мне бы рассказы и повести Гоголя. Они смешные и страшные. Я бы тут всем вслух почитал.