ЧОП "ЗАРЯ". Книга четвертая (СИ)

— Появится, — хриплый перебил святошу. — Уже появился, к бабе своей являлся, жути нагнал. Но он не буйный, Орден им не должен заинтересоваться.

— Добро, оттуда и начнем.

Я посторонился, пропуская гостей на выход. Проводил, так сказать, отметив, что в конце улицы осталась одна моторка, припаркованная под единственным неработающим фонарем. Закрыл дверь, повесив табличку: «Закрыто» и пошел догонять наших, расположившихся в гостиной.

— Это что за сказка про посыльного? — спросил Стеча. — Вы, вообще, знаете кто это?

— Те, кто дает нам три тысячи, — отмахнулся Захар. — Один фобос, а по цене, как пять приличных заказов Ордена.

— Это банда Червонных валетов, они же Краснорубашечники, — схватился за голову Стеча. — Мужик со шрамом — это Клепа, он после Савана держит второй по крупности отряд в городе. И никакой ошибки здесь не было. В новостях недавно писали, что кто-то грохнул ювелирку Блюмхейна. Исполнителя поймали, но награбленное так и не нашли.

— Ну, и что это меняет? — лениво протянула Банши.

— Только то, что теперь за этот чемодан спросят с нас, — усмехнулся Стеча, но потом погрустнел. — И не найти его, вариантов уже нет. Деньги-то вы взяли, провинциалы жадные. Хоть за расклад бы столичный спросили.

Не знаю, какой он ждал от нас реакции. Напугать? Пристыдить? Задуматься о чем-то? Вспомнить прошлый опыт?

Но всем было не до этого. Захар пересчитывал деньги, Гидеон похрапывал в кресле, из которого его, скорее всего, и подняли заказчики. На столике рядом стоял почти пустой графинчик, и какой-то особой реакции, и, вообще, хоть какой-то реакции можно было уже не ждать.

— Матвей, когда выступаем? Ночь на дворе, — спросила Банши.

— Дело вроде не сложное, так что сейчас и поехали, — я махнул рукой. — К утру управимся. Да и фобосы, глядишь, поактивней сейчас. Столичный, ты с нами?

— Аааа, на хрен, — махнул рукой Стеча. — Подстрахую, если что, но сам не полезу. Я несколько подручных Клепы за решетку отправить помог, не любят они меня.

Выкатили «Буханку» из гаража, дали по газам, всполошив соседских собак, и помчали в темноту. Подозрительная моторка двинулась за нами на приличном отдалении, но и нам все было понятно, и они нас все равно не потеряют — дорога пустая.

«Город засыпает, просыпается ЧОП…» — Муха опять что-то выудил из моей памяти и запел: «…посмотри на звезды, посмотри на это небо, взглядом…»

«Муха, тише, пока Харми нам малину не зашухарила…» — послышался встревоженный голос Ларса, а потом тихое бормотание под призрачный нос: «…Об это каменное сердце кхм подколодной…»

Не так я себе представлял наше первое дело. Но три куска — это как минимум два пулемета, ремонт наших спален и протекающей крыши, а также обновленный весенне-летний гардероб. Напоминания про который стали сыпаться с подсвеченных фонарями витрин ночного города.

Мы выехали на проспект, обогнав несколько колясок с пьяно гудящими купцами. Догнали на светофоре моторку молодых мажоров, этаких гусарчиков, распивающих шампанское и горланящих песенные куплеты в открытые окна. С бутылками все — и водитель, и пассажиры, зажавшие между собой целый ящик с бутылками.

Периодически звучали призывы ехать к Яру — в тот самый ресторан, где нужно будет подстраховать Исаева. Ну, если там всегда такая публика, то страшно представить, что там будет.

Соседи начали ржать, комментируя наш «уазик» и демонстративно перегазовывать, приглашая погоняться. Эх! Москва, ночь, мажоры — ничего не меняется ни в каком из миров.

Я тоже поддал газу, взбрыкивая двигателем и проверяя, не заскучал ли там дед. Отозвалось так, что мажоры вздрогнули и переглянулись. Я повторил, добавляя еще больше сомнения в их глазах.

Помню, что многие деда бешеным считали, но это даже не Гордей, а «Гордедваген» какой-то в версии «Брабус эдишен» под капотом. Ладошка Стечи, которую он положил мне на плечо, моментально вспотела и соскользнула с куртки. Правильно, лучше за что-нибудь другое держаться.

Я посмотрел на чугунный электрический светофор, установленный в городе совсем недавно. На тощую лошадку, тянущую мимо нас телегу с дровами. Животина только-только поравнялась с нами и тряслась крупной дрожью, подскакивая во время рыков моторок. Косилась на меня из-под кожаной потертой шторки, и как бы говорила: «Ну, не надо, барин!»

Телега, наконец, пересекла дорогу. Над головой что-то щелкнуло и, будто, с тяжелым вздохом (как старая фотовспышка) зажегся зеленый свет.

Моторка мажоров заревела. Пробуксовала по заснеженной брусчатке и, виляя задом, рванула вперед. Я даже не тронулся. Пожал плечами и не спеша повернул налево, краем глаза заметив, что в салоне у мажоров что-то рвануло.

Разом бахнуло несколько «выстрелов», спугнувших прохожих, а потом из открытых окон во все стороны брызнуло шампанское. Завизжали тормоза, моторку занесло и впечатало в столб. Мокрые, все в пузырьках и пене, мажоры, отплевываясь и матерясь вывалились наружу.