Чорт в Ошпыркове (сборник)

Рассказывая по порядку обо всех приключениях, которые довелось мне испытать в этой удивительной стране, я не скрою и таких, которые суровый читатель может счесть компрометирующими меня. Мое посещение Гуигнгнмии позволило мне раз навсегда отделаться от адской привычки к лжи, лукавству, обману и двуличию, глубоко коренящейся в естестве всей человеческой породы; эта правдивость и заставляет меня, ничего не скрывая и не прикрашивая, изложить один эпизод, когда я по простой неосмотрительности чуть не навлек на себя наказания, последствия которого давали бы о себе знать до самой моей смерти.

Я уже рассказывал о горничной, когда-то удивившей меня своим волшебным зеркалом. Кстати в Юбераллии не было других зеркал; волшебные зеркала висели в гостиницах и ресторанах, на перекрестках людных улиц, во дворцах богачей и в хижинах бедняков. Это прекрасное изобретение, способное украсить скудную радостями человеческую жизнь, не мешало бы позаимствовать и нам.

На горничную возложены были несложные заботы обо мне: она убирала мою комнату, отдавала в стирку мое белье, зашивала кафтан и иногда ходила в лавку по моим поручениям – словом, она по мере возможности облегчала мне тяжесть жизни на чужбине, вдали от родных и друзей.

Это была веселая и миловидная девушка, в ее лице даже не было следа той тупости, которая была свойственна большинству населения лучшей из стран. Появляясь в темной моей комнатке, она вносила радость и свет в это невзрачное помещение. Наконец, она еще не потеряла способности понимать шутки – словом, она нравилась мне больше всех остальных обитателей дворца.

Не зная обычаев страны и не имея ни малейшего представления о том, что делает здесь мужчина, желая показать, что какая-либо из женщин ему не противна, я по английскому обычаю попытался поцеловать ее, крепко прижав для этой цели к дверному косяку.

Вместо того, как сделала бы на ее месте любая дама Англии и континента, чтобы покраснеть и прошептать: «Ах, оставьте, оставьте» – и в то же время как бы невзначай еще крепче прижаться ко мне, она закричала так, словно по крайней мере шайка разбойников вломилась во дворец. И она в самом деле, как признавалась потом, подумала, что я хочу ее задушить, потому что ласка у этого народа выражалась совсем другими приемами. Для этой цели они

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

Сэр Ричард Симпсон вряд ли пропустит эти строки – и напрасно: ведь в них я только с беспристрастием ученого описал нравы и обычаи неведомой страны.

На крик прибежал привратник.

Коли бы дело было в Англии, я дал бы привратнику шиллинг, разъяснил бы недоразумение, и все обошлось бы благополучно. Но здесь, где все знали, что из троих по крайней мере двое должны донести совету отцов о совершенном преступлении, мы, не зная, кто из нас донесет, донесли все трое.

Дело оказалось нешуточным. Оно возбудило при дворе и в городе самые разнообразные толки, а враги, – я впервые узнал, что у меня есть враги, – воспользовались этим случаем, чтобы, оклеветав меня в глазах государя, добиться моей окончательной гибели.

Таким врагом оказался первый тенор империи, певший хриплым петушиным голосом и завидовавший мне как конкуренту. Почему он назывался первым тенором, я не знаю – в сущности, он был единственным, так как с воцарением нынешнего императора и по его приказу все население страны стало петь басом. Но пусть не подумает читатель, что я коварными и низкими происками оттолкнул великого артиста от императорского трона, – он виноват сам. Дело в том, что мои рассказы действительно помогали императору заснуть во время послеобеденного отдыха, в то время как петушиное пение моего конкурента способно было только нарушить его дремоту. Вторым врагом оказалась жена военного министра, неизвестно почему принявшая за насмешку мою похвалу ее стройному стану; впрочем, это делает честь ее мужу, так как здесь мало кто понимал иронию.

Эти враги, узнав о моем проступке, постарались очернить меня в глазах государя. Так, они донесли, что я не ем сладкого, разделяя вредное заблуждение, что это блюдо перед обедом портит аппетит. Не значит ли это, что я втайне являюсь сторонником коротких бород? А самое главное, ссылаясь на неизвестность моего происхождения и странный способ, избранный мною для путешествия в страну, они обвинили меня в том, что, принадлежа к низшей расе и притом к самому вредному и злобному ее племени, представители которого указом императора были навеки изгнаны из пределов страны, я покушался контрабандным путем заразить через посредство горничной своей нечистой кровью кровь высшей расы, нарушив тем самым благодетельное единомыслие и единодушие жителей государства.