Чосер и чертог славы

Труппа Лу представляла сюжет о потопе. Мартин в роли Ноя выслушивал наставления Льюиса — Бога о том, как построить ковчег. «Животные» лаяли и ржали, скакали и ползали по дну телеги, постепенно передвигаясь из одного ее конца в другой, затем появлялись из-за угла в облике других зверей, на сей раз рыча и шипя. Маргарет заслужила одобрительные возгласы и гогот, когда отвесила мужу сзади затрещину и уселась на нем, — таким образом было восстановлено равноучастие в этом божественном предприятии, что бы при этом ни говорил ее подлинный муж о том, что это неблагородно. А уж когда Ной выпустил белого голубя и тот вернулся, — много времени на это не понадобилось, поскольку голубь привык к сытой жизни в клетке под кибиткой, — да еще успел незаметно сунуть ему в клюв оливковую веточку, даже завсегдатаи винной лавки отвлеклись от выпивки и, затаив дыхание, следили за действием.

Неприятности поджидали актеров ближе к интерлюдии, а точнее — произошли сразу после нее. Интерлюдия повествовала о корыстном бейлифе, который повстречал дьявола. Это была шутка, потому что на самом деле бейлифы хуже самого дьявола. Никто не испытывает добрых чувств к бейлифам, даже лорды, которые их нанимают для взимания арендной платы и конфискации имущества. Кого могли оскорбить издевательства над бейлифом? Разве что его самого.

Труппа Лу играла на окситанском, но могла обойтись вообще без слов, так как история Ноя и интерлюдия о бейлифе и дьяволе были хорошо знакомы всем, за исключением разве что малых детей. Заключительная сценка удалась на славу. Публика свистела, стонала, наконец взорвалась приступом злорадного хохота, когда бейлиф получил по заслугам.

По окончании интерлюдии было решено сделать небольшой перерыв, после которого следовала завершающая вечер постановка — история об Иакове и Исаве. Актеры собрались у задней части повозки, под холстиной, наброшенной на ветви каштана, чтобы освежиться вином и пивом.

Вдруг Льюис Лу почувствовал, что его кто-то дергает за рукав. Он по-прежнему пребывал в образе Бога и не был задействован в истории об Иакове и Исаве, но смотрел за тем, чтобы актеры надлежащим образом были переодеты и загримированы для финальной части представления. К примеру, чтобы Саймон, игравший роль волосатого Исава, не забыл повесить на шею кусок меха или чтобы изображавший слепого Исаака Мартин намазал глаза тестом.

Лу обернулся и увидел невысокого человека с мальчишеским веснушчатым лицом.

— Вас хочет видеть мой господин, — произнес человек. — Без вопросов. И поторопитесь.

— Я не могу подойти. У нас идет представление, — извинился Лу.

— Если вы сейчас же не пойдете, представление будет остановлено, — заявил невысокий, жестом показывая на замок, высившийся над площадью, что, несомненно, должно было придать вес его словам.

Лу вздохнул, передал Маргарет, чтобы труппа доиграла историю об Иакове и Исаве, даже если он не вернется через четверть часа, и последовал за невысоким. Лу решил, что его поведут вверх по склону к одному из задних входов в замок, но вместо этого они обошли по краю площадь, по которой слонялись местные жители, и свернули в переулок. Еще через десяток шагов они подошли к двери в стене. Провожатый впустил Льюиса Лу внутрь. Потом проскользнул в нее сам и закрыл на замок.

Нельзя сказать, чтобы внутри было очень темно, но Лу потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к сумраку. В воздухе висел плотный запах плесени, подсказывавший, что они находятся в винном погребе. Под самым потолком Лу заметил закрытое окошко, через которое едва сочился вечерний свет. У стены громоздились бочки, а из-за нее доносился говор и смех. Лу догадался, что там — винная лавка. За столом сидел толстяк с багровой физиономией.

— Он здесь, сударь, — объявил провожатый.

— Вы старший у актеров?

— Льюис Лу, к вашим услугам.

— Я видел ваш спектакль.

Любому актеру было бы лестно услышать подобное замечание, однако в устах краснолицего слова прозвучали угрожающе. Но Льюис Лу не испугался. Каких только угроз и предупреждений он со своей труппой не получал за эти годы. Он молча слушал толстяка и только кивал в ответ. Перед столом стоял табурет, но сесть ему не предложили.

— Сегодня вы дали свое последнее представление. У вас нет прав на такую деятельность.

— Прошу прощения, сударь, но гофмейстер сказал, что мы могли…

— Я имею в виду не разрешение гофмейстера, — ответил напыщенный человек, — а более высокую власть. Где, скажите, написано о встрече бейлифа с дьяволом?

— Написано? Нигде. Эта история и так всем известна.

— В Святом Писании об этом ничего не сказано.

— Но как же…

Лу забеспокоился, не наткнулся ли он на одного из педантов-церковников, которые вечно выискивают в текстах актеров ересь.

— Опасно оспаривать права слуги, исполняющего волю господина.

— Слуги?

— Бейлифа из вашей пьесы.

Так вот в чем дело! Этого человека обеспокоил образ бейлифа из интерлюдии. Да кто бы решился выставлять такого в выгодном свете? Тем не менее Лу предпочел отмолчаться.