Чосер и чертог славы

Наконец-то наступил долгожданный момент. Вернулся охотник, интуиции которого Гюйак доверял больше других, с любимой графской ищейкой, большеголовым псом по имени Раво. Эта уникальная парочка — собака и человек, которого звали Бодрон, — находила след в девяти случаях из десяти. Анри слез с коня, чтобы потолковать с Бодроном. Разговор получился коротким: охотник показал на восток и рассказал об обнаруженных им признаках присутствия там зверя — свежие следы на земле, свежая глина на стволах деревьев, о которые он терся. Анри кивнул. Рядом терпеливо стоял пес, ожидавший признания и похвалы от хозяев. Прежде чем снова вскочить в седло, Анри одобрительно потрепал собаку по загривку.

Основная группа поспешно тронулась в путь. Впереди — Анри, следом Флора и другие, включая Алана Одли и Неда Кэтона. Чуть поодаль шли копейщики и псари с парами гончих. Место было глухое и почти непроходимое, хотя находилось вблизи того, где вчера впервые обнаружили кабана. Анри гадал: то ли хитрый зверь водит их за нос, то ли это следовало понимать как вызов, — могло быть и то и другое. Не зря сельские жители прозвали его дьяволом. Впрочем, де Гюйак хоть и опасался зверя, но видел в нем скорее не адское создание, а героя — на местном наречии eros. Ведь этот кабан вынослив, горд и бесстрашен. Хотя граф видел кабана лишь пару раз, да и то мельком, когда черная и огромная как гора живая масса с шумом и треском проносилась через заросли, подминая кусты и подлесок, тем не менее все время ощущал близкое присутствие достойного противника.

Не предупредив спутников, де Гюйак свернул на уводящую в сторону, в самую глубь леса, тропинку и пришпорил коня. Возможно, он и сам не смог бы объяснить, почему так поступил. Но этот маневр он не раз выполнял перед последней погоней. С этого момента он будто был связан с преследуемым зверем невидимой нитью, и каждый тянул эту нить на себя. При всем том, что за ним шли более двух дюжин людей и вдвое больше собак, граф остро и радостно ощущал, что остался один на один с диким зверем. В памяти вставали картины из сказок, в которых охотник, следуя за добычей, попадал в нереальный мир со странными пейзажами, мир, населенный чудищами. Волосы на голове шевельнулись, а рука непроизвольно дернула поводья.

* * *

Джеффри Чосер беспокойно заерзал в постели, а дама повторила свою просьбу:

— Здесь кроется тайна. Что именно? Скажите мне.

В этот раз, требуя правды, она схватила его за запястье. У нее была крепкая хватка.

— Нет никакой тайны, госпожа.

— Джеффри Чосер, которого я когда-то знала, не смог бы мне отказать.

— Мы оба за это время изменились, — попытался увильнуть Чосер, но слабость его аргумента была очевидна.

— Вы женаты, и у вас есть дети…

— Томас и Элизабет.

— Слышу, как смягчился ваш тон, когда вы произносили их имена! А как звать вашу жену?

— Филиппа.

— Она красива?

— Мне нравится…

— О, разве это ответ поэта? Придумайте что-нибудь пооригинальнее.

— Нет поэта в собственном доме.

— Даже в спальне?

— Розамунда, что именно вы пытаетесь разузнать? Кстати, ваш муж отправился гоняться за зверем в одиночку?

— Нет, с ним выехали ваши молодые друзья. Так что мы здесь одни.

— И Гастон Флора с ними?

От Чосера не укрылось, что при упоминании этого имени румянец на щеках Розамунды стал еще ярче.

— Тоже уехал на охоту. Он смел и отважен.

— Следовательно, я один в это прекрасное летнее утро бездельничаю в кровати, тогда как остальные нашли себе достойное мужчин занятие.

— Там и без вас достаточно народа.

— Я должен быть с ними.

— Сейчас уже слишком поздно, Джеффри.

Охваченный внезапным смущением, он проворно откинул одеяла и раздвинул закрывавшие кровать занавеси полога. Розамунда встала. Джеффри шагнул к окну и отворил его настежь. Издалека доносился собачий лай.

— Похоже, они подняли зверя, — произнес он.

* * *

Анри де Гюйак пришпоривал коня, стараясь не отставать от гончих псов. Они рванули неожиданно, он не подавал сигнала. Должно быть, Флора велел их спустить. В другой раз граф бы за это сильно рассердился. Ведь если гончих спустить слишком рано, они могут потерять след, уловив запах другого зверя.

Теперь быстрее туда, на лай мастифов, собак, чье дело — окончательная расправа со зверем. Они уже близко. Он свернул на другую тропинку. Она оказалась узкой и извилистой, но граф доверил коню, широкогрудому, крепкому жеребцу по имени Бран, самому справляться с поворотами и виражами. Тот на скаку ловко обходил торчащие камни и пни. Анри пригнулся к седлу, уклоняясь от нависавших ветвей, но и в таком положении он получил не один хлесткий удар упругими ветками по лицу и туловищу. Правда, на такие мелочи он сейчас не обращал внимания. Он был взвинчен до предела, все его чувства и мысли были сосредоточены на предстоящей схватке. Он далеко оторвался от остальных участников. Единственными живыми существами перед ним оставались собаки… и вепрь. Графа это устраивало.