ЧП в вагоне 7270

Кроме двери сортировочного зала, в большой коридор выходили еще две — из туалета и служебного купе. Против них размещался крошечный «кухонный узел» — электрический самовар, плитка — обязательный инвентарь вагонов Министерства связи; на столике, рядом, виднелась горка немытой посуды.

«А остальные члены бригады? — подумал Денисов. — У телевизора?»

Он постучал в служебное купе — никто не ответил, осторожно приоткрыл незапертую дверь. Внутри было полутемно, для экономии тепла окно завешено одеялом.

В проникшем из коридора свете Денисов увидел у столика средних лет женщину — проводницу. Она повернула голову, ничего не сказала. На женщине было пальто, воротник которого она тут же подняла выше к лицу.

— Добрый день. — Денисов поздоровался.

— Здравствуйте. — Голос проводницы звучал спокойно — с ней, видимо, было все в порядке. — Это вы сейчас стучали? — спросила она.

Денисов не успел ничего сказать. За стеной, в туалете, раздались толчки в умывальнике. Дверь в коридор отворилась, человек лет пятидесяти пяти — в куртке с капюшоном, в очках, в вельветовых брюках — вопросительно взглянул на Денисова, поздоровался, шагнул в купе.

— Вы слышали крик? — спросил Денисов, обращаясь одновременно к обоим.

Женщина отрицательно качнула головой, плотнее закуталась в пальто. Мужчина в куртке посмотрел на Денисова.

— Я ничего не слышал.

«Непонятно…» — подумал Денисов.

Он закрыл дверь, открыл следующую — в зал дл^ разборки почтовой корреспонденции и ценных отправлений.

Здесь было чисто, светло и жарко. Сортировочные шкафы с клетками для раскладки корреспонденции, похожие на многократно увеличенные соты, были пусты; простая и заказная почта подобрана для сдачи.

Начальник вагона и стрелок сидели на винтовых табуретках у портативного телевизора «Шилелис», установленного на столе, в углу, смотрели хоккейный матч. На стадионе действительно стоял сильный, шум, лишь изредка его заглушали гулкий стук клюшек и удары врезавшихся на скорости в бортик хоккеистов.

— Садитесь. — Начальник почтового вагона махнул па свободный табурет рядом, поправил меховую безрукавку. Под ней — Денисов снова обратил внимание — угадывалась узкая, сильная грудь, не бросавшаяся в глаза мускулатура. — Здорово режутся!

— Жмет «Спартачок», — подтвердил стрелок.

Мимо сортировочных шкафов Денисов прошел дальше, в малый коридор, по направлению ко второй кладовой транзитной, располагавшейся симметрично, как и маршрутная, в крайней трети вагона.

Дверь в купе отдыха бригады была открыта. Похожее на каюту небольшое помещение показалось Денисову вначале пустым; инспектор заглянул внутрь. На окне — привычное одеяло, растрепанный журнал на нижней полке, в углу; сбоку, на стене, репродукция ’ — незнакомый вокально-инструментальный ансамбль: девушка в окружении длинноволосых парней.

Присмотревшись, Денисов увидел справа, на верхней полке, четвертого связиста, он лежал лицом вниз поверх одеяла. Длинные темно-рыжие волосы рассыпались по подушке.

Почтовик не шевелился, Денисов положил руку ему на плечо — парень встрепенулся, зевнул. Он словно имитировал внезапное пробуждение.

Внизу, на столике, Денисов увидел еще связку массивных железнодорожных ключей; дыню — обычную в это время года у почтовиков, возвращающихся из Средней Азии, и новую, купленную, по-видимому, совсем недавно женскую головную заколку.

Запах дыни Денисов почувствовал еще в коридоре.

«Бригада на месте», — подумал он.

Инспектор мельком оглядел дверь транзитной кладовой в торце вагона, она была тоже закрыта. Свет внутри не горел.

Денисов вернулся в сортировочный зал.

— Счет пять — один… — не отрываясь от экрана, сообщил стрелок. — Чудеса!

— Давно здесь стоите? — спросил Денисов начальника вагона.

— Что? — Ольшонок уменьшил звук. — A-а… Больше суток!

— Когда обещают загрузить?

— Еще вчера. — Он снова махнул рукой.

В атмосфере вагона чувствовалась напряженность.

Денисов вернулся в большой коридор, к кухонному узлу. Электрический самовар был пуст и холоден, чай, по крайней мере, в ближайшие часы — в такой-то мороз! — не пили. В кастрюле лежали ложки, несколько разварившихся картофелин в мундире, в ведре — пустые бутылки: две из-под «Старорусской», одна от марочного портвейна — на ее этикетке Денисов рассмотрел фиолетовый штамп вокзального ресторана.

«Что-то определенно произошло», — подумал Денисов.

Рядом с ведром он увидел еще сметенный в угол сор, обрывки бумаг. У самой двери лежала пуговица от мужского пальто. Все бумажки, даже самые мелкие, не был скручены, как это бывает, лежали полуразвернутые либо развернутые полностью.

«Что-то искали. Такое впечатление… Будто по ошибке порвали какие-то нужные записи».

В купе проводницы слышался тихий разговор. Когда Денисов постучал, разговор прекратился.

— Входите, — крикнула проводница.

Она сидела в той же позе у столика, по-прежнему закутавшись в пальто. Денисову был виден ее профиль, поднимающаяся вокруг головы к затылку аккуратная укладка. Мужчина в куртке располагался рядом, спиной к двери.

Неожиданно Денисов увидел цвет подбоя на капюшоне куртки. Подкладка была. огненно-красная. Маркая.