Чрез лихолетие эпохи… Письма 1922–1936 годов

Борис. Я только что вернулась из Вандеи над строкой: с моей родины, где была 3 дня и куда 15^го еду на полгода. Поэтому, читая твое вниз головой, вернулась домой, – нет, просто оказалось, что я домой (в Париж) еще не приезжала, не выезжала, что всё еще перед неуловимой линией прилива (океан). Борис, я люблю горы, преодоление, фабулу в природе, становление, а не состояние. Океан я – ты будешь смеяться оборвано. Становление одновременно себя и горы. Гора растет под ногой, из-под ноги. Ясно?

Океан на полгода – для сына, для Али, для С.Я. – мой подарок, а еще Борис, ты не будешь смеяться, из-за твоих строк:

Приедается всё —

Если ты сказал, – ты знаешь, и это действительно так. Я буду учиться морю. Ссылаю себя, Борис, в учение. Дюны, огромный (а perte de vue над строкой: l’infini[28], так в поэме), плаж – и ОНО. (Не море, а вообще оно, неведомое.) Ни деревца. Две пустыни. Домик у рыбаков: 67-летняя старуха и рыбак старик – 74 лет. Никого знакомых. Тетради, рыба.

Я, Борис, с Лондона – нет, раньше! – отодвинь до какого хочешь дня – с тобой не расстаюсь, пишу и дышу в тебя. У меня в Вандее была огромная постель – я такой не видывала, и я, ложась, подумала: С Борисом это была бы не 2-спальная кровать, а душа. Я бы просто спала в душе.

Вандея (проехала ее всю) зеленая, луговые квадраты, луговые и нрзбр.. Где пресловутые talus[29]? Ни следа. Или Наполеон в 15 г. велел сбрить? Сиротская страна, где только капканы для кроликов. Я почти что плакала.

Мое местечко рыбацкий поселок St. Gilles sur Vie (это река – Vie). В колокольне был убит наполеоновский генерал Grosbois, наблюдавший движение войск. А в 7 километрах на ферме Матье крест – памятник Ларош-Жакелену, убитому в 1815 г. Женщины в белых башенках и деревянных, без задков, башмачках. Народ изысканно-вежливый. Старинные обороты: «Couvrez-Vous donc, Monsieur»[30] (как когда-то королю – принцесса крови).

Это не география, это ландшафт моей души на полгода вперед.

* * *

Борюшка, на днях в Москву едет И.Г.Эренбург. Передаю ему / с ним: Поэму горы над строкой: конца (со знаками препинания), Поэму конца (рукопись), Крысолова, статью о Брюсове, статью о критике и всё, что еще успею. И, если Эренбург согласится повезти, подарки тебе и сыну. Не сердись! В этом нет грубости, одна нежность, беспомощная и хватающаяся за шерсть фуфайки. Она у тебя будет почти животное, всё равно как если бы я тебе послала собаку.

Ах да, и еще фотографии, настоящие, давно хочу, – одну тебе (надпишу), одну Асе. Только не держи на виду, такие вещи не лгут только в первый раз.

Приписка сбоку: NB! Знаки препинания.

* * *

Ты мне сделал больно своими письмами. Безнаказанно такое не читают. Отвечу тебе одним. У меня есть пропуск одного слова – одна за жизнь, ее сожгут вместе со мною (п.ч. меня сожгут, зарывать себя не дам!). Когда я тебя увижу, я отдам ее тебе. Больше у меня ничего нет.

* * *

«Поэма конца», которая вся на паузе, без знаков препинания! Ирония или Kraftsprobe[31]? И то, что ты полюбил ее такой, с опечатками (важен каждый слог!), без единого знака (только они и важны!) – зачем, Борис, говорить мне о писавшем, я читавшего слышу в каждой строке твоего письма. То, что ты прочел ее – вот ЧУДО. Написал во второй раз по (все-таки – чужому) и какому сбитому! следу. Ты как собака почуял мой след среди путаницы. (Словари разные. Да. И в этом неистовая прелесть встречи.)

Пленительно то, что дошла она до тебя сама, опередив мое (ныне сбывающееся) желание. Вещи не ждут, этим они чудесны, чудеснее нас. Помнишь у тебя?

Но вещи рвут с себя личину…

О, подожди, Борис, в свой час напишу о тебе как никто. Прочти Святополка-Мирского (посылаю) – прав он? Не знаю. Я не знаю Канта. Я только страдаю от Бергсона (тоже не знаю) у меня и Канта у тебя. Вообще, это запомни: ты моя единственная проверка: слуха, старшего моего. (Я громче слышу, ты пропуск одного слова.) Не п.ч. я тебя люблю, я в тебя верю, а кажется обратно. Люблю (ужасающее) потрясающее пустотой и ужасающее вместимостью, растяжимостью слово, я все слова люблю, кроме него. У него только одна сила – молниеносная (несущая молнию и молнию длящаяся) убедительность, бесспорность, кратчайший путь в другого (в любого). «Люблю» просто условный знак, за которым НИЧЕГО. Ты меня понимаешь? И я вовсе не говорю его тебе, то, что у меня к тебе, очень точно, сплошь доказуемо и только тем страшно, что впереди не замкнуто. Отвечаю за каждую сущую секунду, воспринимаю ее топографически ясно над строкой: и дальше не знаю. Дорога в горах, без перспективы, и дорога, ведущая выше горы. Ясно? Твое – море, мое – горы. Давай поделим и отсюда будем смотреть. Я буду учиться морю со всей честностью и точностью, п.ч. это – учиться тебе. И в тебя я еду на поиски, а не в Вандею.

Приписка сбоку: Ясновиденье каждой отдельной секунды.

* * *

Единственное, что бы мне мешало, если бы / – / —, это то, что он – мой. (И мой.)

* * *