Чрезвычайная комиссия

Быстро собрались Марусяк и его друзья. Запрягли в сани по паре хороших лошадей, облачились в полушубки и тулупы, набрали продуктов, овса. Тронулись вслед за нами. Стало темнеть. Пошел буран. Мы сбились с дороги и вместо Введенки попали в аул. Его жители встретили нас хорошо и сообщили, что несколько часов назад примерно пятнадцать бандитов проехали мимо гула на Боровское. Мы выставили охрану, выслали разведку и занялись дедом. У меня был мандат военсовета Федоровского района на право создавать военно-полевой суд и выносить приговоры вплоть до расстрела.

Начинаю допрос. Тут только Марусяк понял, кто мы и, схватившись за голову, заплакал с словами: «Простите мою дурную голову!»

Мы не стали судить предателей, отправив их в Боровское.

На утро приехал разведчик, который сообщил: бандиты мимо Введенки проехали на Боровское. Мы связались с командованием ЧОН. Оказалось, что отряд конных чоновцев Боровского уже преследует группу преступников, которая держит путь на Кокчетав. Нам было предложено возвратиться в Федоровку.

Подытожив результаты операции, я доложил на Военсовете района: нами уничтожен тридцать один бандит, трое взято в плен, есть трофеи. Потерь с нашей стороны нет.

ТАЙНЫЕ ХРАНИЛИЩА

Мое внимание привлекла хранящаяся в архиве выписка из протокола заседания президиума губкома от 30 августа 1921 года об утверждении Ивана Васильевича Ельпединского в должности председателя губЧК. С 26 сентября того же года он стал исполнять еще и обязанности председателя губисполкома и заведующего отделом. Работал в Кустанае до февраля 1922 года, затем выбыл в Актюбинск.

В Кустанайском областном партархиве я нашел документы, подписанные Ельпединским и рассказывающие о возникших в бытность его работы в губЧК некоторых делах. Вот несколько выписок. «25 ноября 1921 года в Урицке… был раскрыт… заговор, который имел цель в ночь на 17 ноября, предварительно сговорившись с бандитами, скрывавшимися на реке Убаган, вырезать коммунистов, арестован целый ряд участников этого заговора, ведется следствие»{74}. «Установлена разлагающая анархическая группа. Есть арестованные, дело передается… для продолжения следствия по месту нахождения инициаторов анархической группы»{75}. «Раскрыта нелегальная организация под прикрытием религии, ставящая целью борьбу с РКП и Советской властью… арестовано около 50 человек»{76}. «Замечена небольшая контрреволюционная организация, частично произведены аресты, отобраны некоторые документы, подробности в отдельном докладе…»{77}

Попытки найти следственные дела, о которых говорилось в вышеприведенных документах, не дали положительных результатов. А что, если поискать Ельпединского? Из личного дела было видно, что в 1951 году он проживал в городе Александрове Владимирской области. Делаю запрос и узнаю, что старый чекист умер. Александровский райсобес сообщил адрес жены Ивана Васильевича — Татьяны Васильевны. Списался с ней. Она сообщила много интересных сведений о покойном муже и выслала мне воспоминания И. В. Ельпединского, которые он писал уже в преклонном возрасте. Из них я выбрал один эпизод, относящийся к периоду его работы в Кустанае. Думается, что он заслуживает внимания.

«Перед отъездом из Москвы в Кустанай, — писал И. В. Ельпединский, — я должен был зайти в ЦК партии для получения инструкций. Узнал, что там, где мне предстоит работать, население голодает, тогда как в глубине губернии у местных кулаков, баев хлеба имеется большое количество. Поэтому необходимо организовать как казахскую, так и русскую бедноту в комбеды[9], пробудить их активность и оказать им всемерную помощь со стороны губернских органов Советской власти. Как мне сказали, в Кустанае совершенно отсутствовали какие-либо воинские части, которыми могли бы воспользоваться представители власти. Поэтому был согласован вопрос с ВЧК о направлении в Кустанай отряда (пятьдесят человек) из войск охраны в распоряжение председателя ГубЧК.

Таким образом, выезжая в Кустанай, я знал, что в губернии тяжелое положение. Но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Еще по дороге от станции в город я видел мужчин и женщин, настолько истощенных, что одежда на них висела, как на вешалках. Проходя через пустую базарную площадь, я увидел на одном из прилавков два трупа — женщины, еще совсем не старой, и девочки, лет пяти. Знойный, летний ветер развевал их волосы на непокрытых головах…

После того, как представился сотрудникам губЧК и сделал некоторые распоряжения, я попросил представителей местных руководящих органов ознакомить меня с положением в губернии. Создалось впечатление, что губпродком бездействует. Никаких мер к изысканию продуктов питания для голодающих не предпринималось. Изъять зерно из глубинок невозможно из-за отсутствия транспорта, во-первых, и какой-либо военной силы, во-вторых. Требовались решительные меры, чтобы предотвратить голод, и главная из них — обеспечить губернию семенами на осеннюю и весеннюю посевные кампании.