Чрезвычайное положение

Эндрю совсем не хотелось с ним разговаривать, и он продолжал читать, хотя и видел, что юнец явно ищет повода для ссоры. От него несло винным перегаром.

— Ты что, оглох, черт тебя дери! Или вообразил, что ты сам господь бог?

Эндрю не обращал на него внимания. Всякая реакция означала бы, что он принимает его всерьез.

— Что тебе, паршивой сигареты жалко?

Было бы совсем нетрудно свернуть газету, спокойно обернуться и одним ударом уложить этого молокососа. Искушение было очень велико, но Эндрю решил сохранять спокойствие. Не надо красивых жестов. Люди глаза выпучат, если учитель средней школы затеет драку в автобусе. Он перевернул страницу газеты.

— Вот погодите, эти чертовы кафры доберутся до вас, цветных.

— Да? — устало отозвался Эндрю.

— По мне, так пускай они вам всем перережут глотку, и этим распроклятым белым, и воображалам цветным!

— Да?

— Вы думаете, будто вы лучше нас?

— Пойди охладись в озере!

— Ты у меня еще поговори! Вот мы доберемся до вас, цветных! Тоже мне, шишка на ровном месте! Настанет и ваша очередь!

Он искал поддержки у других пассажиров. В ответ послышался смешок.

— Разделаемся со всеми учителями и зазнайками. Дайте только кафрам взять верх. Мы вам всыплем перцу!

Эндрю сидел с подчеркнуто безучастным видом. Даже не показывал возмущения, словно все это его не касалось. Он пытался сосредоточиться на передовице. Юнец еще долго враждебно глазел на него, пытаясь вовлечь в ссору. Но Эндрю не давал ему повода. Наконец парень поднялся и, продолжая бормотать угрозы, направился к выходу.

Эндрю выругался про себя. Какая отсталость! Конечно, он понимает грубые, примитивные чувства этого парня. Чистые воротнички и чтение газет в автобусе он отождествляет с респектабельностью, с положением расы господ — «Herrenvolk». Часть элиты! Белые и состоятельные цветные! Ка «бы это понравилось миссис Каролиссен! Люди с электричеством в домах, с холодильниками и машинами, люди, которые ходят на работу в белых воротничках, регулярно завтракают по утрам и никогда не страдают от холодной, промозглой сырости Кук-Буша и Виндермира, жители которых ищут забвения в драках, попойках и распутстве. Может быть, у юноши есть свои основания недолюбливать белых и тех, кто красивыми звучными голосами распинается об «угнетении». Наверное, у него есть какие-нибудь причины. И все же это не повод пить и задирать незнакомых людей. Эндрю хотелось курить, но он решил повременить немного, чтобы не привлекать внимания пария.

Автобус свернул на Лэйк-роуд, и Эндрю подумал с облегчением, что на следующей остановке ему сходить… Надо бы звякнуть Эйбу и узнать, как он там. Хоть бы Руфь была дома!.. Внезапно автобус резко затормозил, и Эндрю швырнуло на противоположное сиденье. Он встал, ошеломленный, и поднял газету с пола. У выхода творилось что-то непонятное. Пассажиры вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что там происходит. Эндрю привстал на цыпочки. Виновником суматохи оказался желтолицый юнец в голубых джинсах. Брызжа пеной, он нападал с ножом на кондуктора, а тот отбивался от него своей кожаной сумкой. Монеты разлетелись во все стороны. Какая-то пожилая женщина попыталась усовестить буяна, но он полоснул ее ножом. Сквозь рукав просочилась кровь, и она вскрикнула. Эндрю почувствовал, как в нем закипает гнев. Может быть, лучше пройти одну остановку пешком, чтобы остыть немного? Слишком много переживаний за один день! Похороны, избиение на площади.

уборная — и теперь еще это. «Повалят беды, так идут, Гертруда, не врозь, а скопом…»[В. Шекспир. Гамлет, акт IV, сц. 5. (Перевод Б. Пастернака).] Гамлет в автобусе, идущем в Грасси-Парк. Как это нелепо! Шекспир в такой обстановке… Чтобы слезть, ему надо было пройти мимо дерущихся, рискуя получить удар ножом или кожаной сумкой. Он стал проталкиваться сквозь толпу испуганных зрителей.

— Извините, пожалуйста, — сказал он, бледный и дрожащий.

Кондуктор машинально отступил в сторону, и Эндрю с мрачной миной прошествовал мимо запыхавшегося юнца, который смотрел на своего врага остекленевшими глазами.

Оказавшись на улице, он вдохнул обжигающе-холодный воздух. Голова у него кружилась. Возле автобуса собралась толпа зевак, с хохотом и гиканьем они набрасывались на серебряные монеты и медяки. Водитель сидел на своем месте, ни во что не вмешиваясь; его темно-коричневая кожа, казалось, стала пепельно-серой. Эндрю стоял в нерешительности, не зная, что предпринять.

К нему подошел Элдред Каролиссен.

— О-о, мистер Дрейер. Вы ехали в этом автобусе?

— Да.

— Отчаянный малый, не правда ли?

— Он и ко мне приставал, свинья этакая!

— И что же?

— Я так и не знаю, почему он отвязался. Знаю только, что потом он напал с ножом на кондуктора.

— Никто не ранен?

— Одна женщина.

— Как это произошло?

Эндрю спешил домой, но Элдред настойчиво допытывался:

— Как это произошло?

— Пойдем отсюда. Я тебе расскажу обо всем по дороге.

— Хорошо, — согласился Элдред.