Чрезвычайные происшествия на советском флоте

Если бы не безошибочные и своевременные действия капитана 1-го ранга Николая Иванова, жертв на К-424 было бы больше, чем на «Курске». Да и экология Центральной Арктики была поставлена под серьёзную радиационную угрозу. Никакой бы «Мамут» не вытащил затонувший ракетоносец с километровых глубин да ещё из-подо льда. Однако ничего этого не произошло. И потому историю с подлёдным пожаром быстро забыли, как и забыли тех, кто действовал в сверхэкстремальной обстановке смело и грамотно. Иванова перевели служить в Москву — преподавателем в Академию ВВС имени Гагарина. Учил авиаторов основам тактики Военно-морского флота. А там и на покой проводили. Вот только при расчёте пенсии забыли про 17 лет службы в Арктике на атомоходах, рассчитали как ординарного преподавателя. Ну ладно, орденом обнесли — не ради наград ходил Иванов под океанские льды, но чтобы так подло урезать пенсион отставному командиру атомного стратега, тут нужно было чугунной совестью обладать. И куда только Иванов ни писал — и министру обороны, и Президенту России, и своему депутату. Ответы приходили витиевато вежливые, но со ссылкой на один и тот же канцелярский казус: прежнее начальство не внесло указание о зачёте полярной выслуги на атомных кораблях в «боковик приказа». Забыло начальство наложить нужную резолюцию в этот самый пресловутый боковик. И никто теперь ничего поделать не может. Нет такой административной силы в стране, чтобы поправить несправедливый приказ. Остаётся утешаться тем, что имя капитана 1-го ранга Николая Иванова внесено не в «боковик приказа», а историю Российского подводного флота.

ТАРАНЫ

Глава первая УДАР В ЛЕВЫЙ БОРТ

21 октября 1981 года. Среда, 19.00. Японское море.

Борт дизельной торпедной подводной лодки С-178.

Если что и предвещало несчастье, так это день выхода в море — понедельник. Да ещё крыса, выскочившая вдруг в штурманской рубке. Как и подобает настоящей корабельной крысе, почуявшей беду загодя, она принялась метаться по выгородке совершенно беспричинно, а потом нырнула в трюм центрального поста… Разумеется, ни штурман капитан-лейтенант Александр Левун, ни инженер-механик капитан-лейтенант Валерий Зыбин, наблюдавшие крысиные пируэты, не увидели в них ничего зловещего. Смешно чего-то опасаться в почти штилевом море. Да и выход был пустяковый — сутки в полигоне, сутки на замер шумности — и домой.

Лодка С-178 возвращалась в надводном положении. Огни Владивостока, рассыпанные по сопкам, манили своей близостью. Маяк острова Русский привычно посылал им свои чёткие проблески…

1. Последний ужин

Борт С-178. 19.30.

Старший помощник командира капитан-лейтенант Сергей Кубынин приказал радиотелеграфистам запросить у оперативного дежурного базы «добро» на проход боновых ворот. Разрешение было получено необычно быстро — через пять минут. Кубынин доложил о том командиру — капитану 3-го ранга Маранго, и поспешил с мостика вниз, во второй отсек, составлять график вахт на стоянке в базе. Пока шёл ужин и боевая тревога при входе в узость не была объявлена, можно было ещё успеть зачитать по общей трансляции список заступающих на дежурство по кораблю. Каюта старпома была занята — в ней отдыхал старший на борту начальник штаба бригады подводных лодок капитан 2-го ранга Владимир Каравеков. Старпом устроился в кают-компании, где капитан-лейтенант-инженер Александр Тунер и лейтенант-инженер Марс Ямалов допивали компоты, торопясь покончить с ужином до ревуна боевой тревоги. Кубынин пригласил в кают-компанию и строевого старшину Зыкова, чтобы вместе уточнить список.

В эти минуты — на берегу — оперативный дежурный ушёл тоже на ужин, оставив за себя мичмана. Мичман не знал, что в базу входит подводная лодка, и на свой страх и риск разрешил выход из гавани большому судну — рефрижератору № 13. Рефрижератор уходил надолго в южные моря, и потому многие рыбаки, включая стоявшего на мостике Курдюкова, крепко попрощались с берегом. Говоря проще — были пьяны.

До катастрофы оставались считаные минуты…

19.40 – 19.45.

Инженер-механик С-178 капитан-лейтенант Валерий Зыбин — рослый парень. Родом из Казахстана. Видимо, кому-то из прабабок плеснули в жилы степной крови: в зыбинском лице — в разрезе глаз и скулах — едва заметны азиатские черты. Женат, двое малых детей. Гитарист, охотник, фотограф. Выпускник Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища. В должности два года. В море вышел вскоре после операции — вырезали фурункул, только что сняли швы… Право, этот парень стоит того, чтобы знать о нём подробнее…