Чтец

Дело было в руках Нин. На первый взгляд – ничего особенного: загрубевшие от жара, со следами старых ожогов, лоснившиеся на свету. Но в том, как Нин ими пользовалась, было нечто особое. Ее прикосновение было буквально, по-настоящему пуховым. Сефия была убеждена, что Нин могла схватить за крылья бабочку, отпустить ее, и хрупкие крылья насекомого нисколько бы не пострадали. Чтобы понять, что за женщина Нин, нужно было видеть ее руки.

Что до остального, то в своем дорожном наряде из медвежьей шкуры она выглядела совершенно непримечательной: некая бурая сухая неопрятная гора, готовая на глазах расползтись во влажной атмосфере дождевых лесов.

Когда красные мундиры приблизились к ним, Нин напряглась и, перебросив шкуры с одной руки на другую, проговорила:

– Взгляд в землю.

Сефия глянула через плечо, заметив сверкнувшие на солдатских мундирах пуговицы.

– Так они ведь на нас и не смотрят.

– И не станут, если не высовываться, – отозвалась Нин.

Быстро оценив обстановку краешком глаза, она продолжала:

– Шестьдесят лет, и меня ни разу не поймали. Знаешь, почему?

– Потому что ты осторожна, – вздохнула Сефия.

– Потому что я осторожна.

Когда красные мундиры, позванивая сбруей и распространяя запах лошадей и сена, проехали, Нин облегченно вздохнула. Глядя им в спину, она сказала:

– Не забудь. Есть большее зло, чем красные мундиры.

Сефия зябко пожала плечами и стала теребить ремень своей маленькой сумки. Ей не хватало ее большого мешка; она привыкла носить за спиной все, что было ее собственностью: все инструменты для охоты, стряпни и обустройства кочевой жизни, а в самом низу – единственная вещь, которая осталась ей от родителей – тяжелое, странной формы напоминание о том, что они когда-то существовали, а теперь их нет.

Но их большие мешки были надежно спрятаны в джунглях, меж корней смоковницы, в миле от дороги.

– Поторопись, девочка моя!

Повинуясь, Сефия ускорила шаг, на ходу повернувшись и показав спинам солдат неприличный жест. Старшая хотела шлепнуть ее, но Сефия, смеясь, ускользнула, пританцовывая, на безопасное расстояние.

Они вошли в город с северной стороны, возле воды. Как и большинство городов в Оксини, этот стоял на берегу моря. Причалы едва держались на шатающихся сваях, там и тут пришвартовались несколько рыбачьих лодок, а в центре бухты на якоре стоял красный корабль королевского флота.

По привычке Сефия внимательно рассматривала местность, изучая лачуги и тропинки между ними, чтобы понять, где тут можно спрятаться – хотя прятаться ни от кого пока было не нужно.

Когда же они дошли до городской площади, Сефия уже едва сдерживала волнение: вырвавшись на несколько шагов вперед, она всплескивала руками словно птица, готовая взлететь.

Женщина в шапке с коротким козырьком (такие носят разносчики новостей и глашатаи) и коричневыми лентами на рукавах стояла на перевернутом ящике у входа на площадь. Невысокого роста, она отличалась большим ртом, из которого, подобно трубному звуку рога, разносились произносимые ею слова:

– Три месяца минуло, но по-прежнему нет известий от Одинокого Короля! Джентиан возвращается в Кораб'eль!

Жестянка возле ног женщины позвякивала мелкой медной монетой. На дальнем конце площади стояли, разделенные узкой улочкой, два здания – гостиница и таверна, а по всему ее периметру располагались магазины и лавки. Чтобы покупатели могли узнать, где и что продается, над каждой лавкой висели опознавательные знаки: большой нож и поросенок над мясницкой, наковальня над кузней, перекрещенные ухваты над пекарней. Но толпу, вливавшуюся в город, привлекали главным образом торговые ряды в центре города. В рыночные дни сюда стекались приехавшие издалека фермеры и странствующие купцы, которые продавали все – от материи до самодельного мыла и бечевы.

Сефия нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Большинство пришедших на площадь было в рубахах с потрепанными краями и старых штанах, длинных хлопковых платьях и запыленных башмаках, но время от времени среди этой серой запыленной массы нет-нет да и сверкал изумруд или гранат, шелестели шелк, бархат и парча, блеснув напоследок сиянием бриллиантов.

Сефии достаточно было одного взгляда, чтобы определить, кто на этой площади самый богатый. Наметанным глазом она отметила и слабые застежки браслетов, и толстые кошельки под полами кафтанов, но от кражи пока воздерживалась. Когда она выбирала жертву, выбор ее никогда не был случайным. Жертва словно… словно распространяла вокруг себя некое сияние, некий свет, который она видела почти воотчию – маяк для ее воровского инстинкта.

Проходя торговыми рядами, Сефия и Нин миновали столы, заваленные манго, сладким картофелем и прочими овощами, свежей рыбой и огромными кольцами острого сыра. Остановившись полюбоваться горкой маракуйи, Сефия вдруг увидела сбоку бочку орехов кешью. Спрятавшись между мешками с кофе и корзинами фиг, орехи кешью источали лучи мягкого света. Вот это она могла взять без опаски.