Что будет дальше?

Дженнифер инстинктивно чувствовала, что страх вряд ли будет хорошим помощником в ее положении. Тем не менее ей приходилось напрягать всю силу воли, чтобы подавлять накатывавшую волнами панику. Она тяжело дышала, то и дело подскакивал пульс, все тело было покрыто капельками пота, на глаза наворачивались слезы — страх не отпускал ее ни на минуту. Время от времени девушка намертво сцепляла руки, чтобы унять бившую их дрожь, но если это ей удавалось, то в ответ страх начинал издеваться над всем ее телом. Руки и шею сводили судороги, живот схватывали дикие спазмы, ноги начинали дрожать и подкашиваться. Бороться с этим было практически бесполезно. Время от времени у Дженнифер начиналось что-то вроде раздвоения личности: одна ее половина пыталась действовать разумно, чтобы по крайней мере выяснить, что с нею происходит, другая же была готова в любую секунду сдаться и впасть в истерику и безумие.

«Если хочешь остаться в живых, — повторяла она про себя, — не дай истеричке взять верх над собой. Надо приспособиться», — мысленно твердила она. Главное — понять, в каких обстоятельствах придется действовать дальше. Собрать воедино все факты, ощущения, впечатления и постараться прочувствовать, что происходит вокруг. Тогда станет ясно, как себя вести.

Дженнифер никогда не видела Патрика Макгуэна в фильме «Узник» — даже по телевизору. И роман Джона Фаулза «Коллекционер» не читала. Она понятия не имела о том, кто такая Барбара Джейн Мэкл, почему о ней столько написано, почему ее собственная книга пользовалась таким успехом и почему вся страна с замиранием сердца смотрела снятый по этой книге телевизионный фильм. Она не видела ни одной из серий «Пилы» — фильма, который пользовался неизменной популярностью у мальчишек-подростков: они приходили в восторг от этого месива из крови, чудовищных пыток и обнаженных женских бюстов. Более того, Дженнифер не видела и куда более пристойной и глубокой интерпретации тех же проблем — насилия и вуайеризма — в фильме «Шоу Трумена». Не было ей известно и имя сэра Алека Гиннесса, который в роли полковника Николсона изнемогал от жары, запертый в ржавом железном ящике за то, что не приказал своим офицерам работать наравне с рядовыми при строительстве моста через реку Квай. Она ничего не знала о тех произведениях искусства и литературы, в которых описываются психология преступника и душевное состояние попавшей в плен жертвы. Более того, у нее никогда не было домашних животных, свободу которых ей приходилось бы сдерживать. У нее в доме не было даже аквариума с золотой рыбкой, которая то и дело тыкалась бы в прозрачные стеклянные стены, ограничивающие ее мир.

В общем, все, что касалось темы заточения и ограничения свободы, было Дженнифер абсолютно чуждо.

Зато у нее были отлично развиты некоторые инстинкты; и пусть она не смогла бы отчетливо сформулировать, какую модель поведения они ей подсказывают, силы она черпала именно в том, что давала ей интуиция. Девушка заставила себя несколько раз мысленно повторить одну и ту же фразу: «У тебя хватит силы духа сбежать отсюда. Нужно только дождаться подходящего момента». Она была абсолютно уверена в том, что рано или поздно такой момент обязательно настанет, главное — не упустить его, поддавшись очередному приступу ужаса. Чтобы хоть немного успокоиться, Дженнифер заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она опустила руки и стала ощупывать кровать. Пальцы ее пробежались по матрасу, опустились ниже и наткнулись на холодный металл стальной рамы. Сверху матрас был прикрыт грубой хлопчатобумажной простыней; почему-то Дженнифер сразу представила себе это постельное белье ослепительно-белым.

«Вот и правильно, вот и молодец, — мысленно похвалила она себя, — попробуем теперь выяснить, до чего отсюда можно дотянуться и из чего все это сделано».

Она осторожно опустила ноги с кровати и провела стопой по полу. Он оказался бетонным — холодным и немного шершавым.

«Такой пол обычно бывает в подвалах», — сообразила Дженнифер, пытаясь вспомнить, где и когда ей доводилось чувствовать под босыми ногами похожую поверхность. В какой-то момент она вдруг с испугом подумала, что, вполне вероятно, говорит сама с собой вслух. Делать этого, она понимала, не следовало. Ни к чему тем, кто за ней сейчас, вполне возможно, наблюдает, знать, о чем она думает и что творится у нее в душе. «Молчи, — мысленно одернула она себя, — не произноси ни слова».

По-прежнему сидя на кровати, она описала ногами полукруг и не встретила никаких препятствий. «Следовательно, — решила Дженнифер, — по крайней мере один шаг я могу сделать».

Впрочем, для того, чтобы шагнуть, нужно было сначала встать с кровати. Девушке пришлось несколько раз давать себе эту команду. Для большей убедительности она даже сделала это вслух. К тому же ей хотелось убедиться, что она по-прежнему может говорить и что голос ее не изменился до неузнаваемости.

— Ну, давай, девочка, вставай, хватит рассиживаться. Вставай, у тебя получится.