Что было бы, если бы смерть была

Николай Иванович Бизин Что было бы, если бы смерть была

* * *

© Бизин Н. И., 2023

© ООО «Издательство Родина», 2023

Начало начала Первая часть романа: не об Украине, а об окраинах наших высот

душа моя покинула тела,

и вновь мы стали порознь и нагие.

Niko Bizin

Я горжусь, что есть люди и есть Украинцы.
Я стыжусь, что теперь Украинцев всё больше.
Пусть была бы ещё одна гордая Польша
С маникюренным мозгом, как ноготь мизинца.

А теперь я стыжусь,

что с брезгливостью к ним отношусь.

Пусть бы жили идеей истребить в себе разум и русское.

Пусть бы только забыли, что можно убить и людей.
Отрицали марксизм и сознание классово узкое.
Не впадали бы в пошлый расизм,

Порождение Европы! В которую пусть их галопом.

В зоопарках которой когда содержали людей,

Не забыть и в склерозе! Пусть бы в этом пожили навозе.
А теперь стыдно мне, что придется по русски их бить.
И обидно, что подобную глупость мы могли допустить.

В те недалёкие времена, о которых пойдет речь, в украинской (почти что ad marginem – ибо по краям, на полях и в сноске) жизни всё ещё творились очередные маразмы, чуть ли не ежедневная кровавая революция; а я (сидя перед монитором компа в своём Санкт-Ленинграде, вестимо, расположенном только в России), всё ещё переживал за так называемый братский народ.

В те недалёкие времена я ещё не осознавал, что и в назывании мне следовало быть сдержанным: кто я такой, чтобы отказываться от братства или принимать его? Ни с упырём и Иудой, ни со святым праведником; кто я такой?

Тут вот ведь какое дело: мои желания стали осуществляться. Об этом и история; прежде всего речь в ней пойдёт и о моём (субъективном) времени, и других временах и пространствах мыслеформ: история эта, как ни странно, полна здравого смысла.

А вот пойдёт ли она (почти цитата из Петрония Арбитра, законодателя вкуса в эпоху пошлости) в разрез со мнением большинства: кто я такой, чтобы судить? Это не праздный вопрос, а самоопределение для-ради выживания.

Которое (выживание) – не столь часто становится на повестку дня.

Но ещё реже встречается то, что произошло со мной: года три-четыре-пять или даже шесть лет назад на моей личной Украине (ad marginem моей жизни, моей смерти и моего воскрешения, о которых ещё будет рассказано на полях и в сносках этой рукописи) мне был голос; более того, голос – был мне (вы)дан.

У каждого своя Украина-окраина, где слышны за-дальние голоса (ангелов или бесов).

Совсем как Анне Андреевне (тоже в Санкт-Ленинграде); разве что почувствуйте разницу: у великой Ахматовой – голос был, а мне (с определённого момент) – он стал бес-корыстно дарован: очевидно, что пребывание моё в состоянии ad marginem есть условие необходимое, но ещё недостаточное.

Должны были сдвинуться небесные пласты.

– Чего же ты хочешь? – спросил меня (моё «тогдашнее я») этот голос.

Здесь вот что надобно (ещё и ещё раз) уяснить себе: у каждого своя окраина мира, свой экзи’станс, с вершин или низин которого даётся нам взгляд на самого себя.

Не то чтобы «объективный взгляд»: (несколько большая) виртуальность запределья смотрит на (несколько меньшую) виртуальную ограниченность; что-либо ещё – вряд-ли доступно смертным (если бы смерть была).

И вот к этому «стороннему» взгляду бывает добавлен тот или иной голос: возможность видеть вещи и называть их по имени.

Тут вот ведь какое дело: я сам поставил себя на грань – «благодаря» различным банальным излишествам лишённого идеологии общества потребления: двум десятками лет пьянства и блуда. На «светлой стороне» тогдашней моей ипостиси оказались недюжинное здоровье (не успело совсем уж иссякнуть) и очень неплохое советское образование.

На «тёмной стороне» – весь мир постсоветской подлости.

Но ведь это я сам (а не мир постсоветской подлости) – поставил себя на грань смерти; повторю: если бы смерть была, я наверняка бы умер. А так (из этих тонких окраинных пространств) – был дан мне голос.

Впрочем, об этом я уже говорил.