Что думают ученые о "Велесовой книге"

Но время шло, и действительные открытия в русской и славянской письменной старине, успехи исторической науки заставляли фальсификатора быть осторожнее. Евгений Болховитинов, например, дал блестящий палеографический анализ подлинного памятника — грамоты князя Мстислава новгородскому Юрьеву монастырю, создав, по существу, целый трактат — пособие по палеографии.[397] Палеографические снимки почерков рукописей, филиграней стали неотъемлемой частью научных публикаций Румянцевского кружка. В 1823 г. появляется первое отечественное пособие по филигранологии — труд вологодского купца Ивана Лаптева «Опыт в старинной русской дипломатике», вскоре издается ряд аналогичных пособий.

И Сулакадзев становится более изобретательным. Он все шире начинает прибегать к фальсифицированным припискам на недатированных рукописях, надеясь, что с помощью научных приемов анализа его «художества» не скоро обнаружатся. Он настолько уверовал в это, что без стеснения относит рукопись, например, XVIII в., написанную скорописью, к XII в., когда скорописи просто не существовало. Сами приписки Сулакадзев старается стилизовать под почерк подлинной рукописи, хотя делает это, как правило, в высшей степени неискусно. В этой связи необходимо упомянуть еще один его труд: «Буквозор самых древних, средних и последних времен… азбуки и письма».[398] В данном случае нельзя не отдать должного Сулакадзеву. В то время, когда ученые приступили к целенаправленному и систематическому сбору и публикации палеографического материала, он также решил не «отстать» от науки. Его замысел был не лишен остроумия: поняв, что неискусные подделки под древний почерк грозят возможным разоблачением, фальсификатор решил поставить изготовление своих фабрикации на «научную» основу. В «Буквозоре» старательно срисованы наиболее характерные начертания букв разных времен и систем алфавита. По сути дела, им была составлена своего рода палеографическая таблица реальных графем. С ее учетом Сулакадзев старался подражать почеркам разного времени и даже изобретал никогда не существовавшие системы письма, в том числе и «рунического».

О том, что фальсификатор в конце концов осознал важное значение палеографических примет и других данных в удостоверении «подлинности» изделий, красноречиво говорит, например, то, как постепенно им усложнялась характеристика «Гимна Бояну». В описании, представленном Державину, фигурировал пергаментный свиток, исписанный красными чернилами «руническими» и греческими буквами. В «Книгореке» к произведению дается уже подробная аннотация и вводятся новые палеографические признаки: «Боянова песнь в стихах, выложенная им, на Словеновы ходы, на казни, на дары, на грады, на волхвовы обаяния и страхи, на Злогора, умлы и тризны, на баргаменте разном, малыми листами, сшитыми струною. Предревнее сочин[ение] от 1-го века, или 2-го века».[399] В «Каталоге» «Гимн Бояну» расцвечен новыми подробностями и признаками достоверности: «Боянова песнь Славену — буквы греческие и рунические. Время написания не видно, смысл же показывает лица около 1 века по Р. X. или позднейших времен Одина. Отрывки оной с переводом были напечатаны Г. Р. Державиным под заглавием: "Чтение в Беседе Любителей Русского Слова", 1812 г., в книге 6-й, стр. 5 и 6. В "Записках" же императрицы Екатерины II на стр. 10 изд. 1801 г. изъяснено: "Славяне задолго до Рождества Христова письмо имели", а по сказаниям Нестеровым и иным видно, что они древние истории письменные имели. Равномерно в сочинении Зизания 1596 г. (в Вильне) — "Сказание, како состави св. Кирилл азбуку по языку словенску" на стр. 29 значится: "Дрежде убо словяне суще погани (язычники) чертами читаху и гадаху". Драгоценный сей свиток любопытен и тем, что в нем изъясняются древние лица, объясняющие русскую историю, упоминаются места и проч.».[400] Как видим, теперь Сулакадзев снабдил описание «Гимна Бояну» уже целым «ученым трактатом», в котором для удостоверения подлинности фальшивки фигурируют такие авторы, как Зизаний, Екатерина II и Державин.

На этом можно было бы и завершить наш рассказ о Сулакадзеве, воздав ему должное за страсть к коллекционированию, осудив за фальсификации и подивившись странной, если не болезненной, увлеченности его этими делами. И все же рассказ будет неполным, если не остановиться на феномене, который можно назвать «синдромом Сулакадзева». Давняя народная мудрость гласит: «Единожды солгав, кто тебе поверит». Увы, в случае с Сулакадзевым эта мудрость подтверждается по меньшей мере трижды — именно столько нам известно случаев, когда Сулакадзеву легко и бездоказательно приписывали подделки, возможно и польстившие бы его честолюбию, но… принадлежавшие другим авторам.