…Что движет солнце и светила. Любовь в письмах выдающихся людей

2. IX. 65

Тбилиси

У меня такое ощущение, словно я все это уже знал… Ведь Вы мне все это говорили, и даже гораздо больше этого, — и хорошего, и плохого, — правда, не сразу, но ведь я помню каждое Ваше слово и все это складывается одно к одному…

Да, все ясно, все, очевидно, так и должно быть, все до того ужасающе ясно, что просто нечего и говорить, хотя во мне теснятся тысячи мыслей, бессвязных, хотя и связанных внутренним единством, бесполезных, хотя и единственно мне нужных, очень разных и в то же время единых, потому что все они устремлены к Вам…

Мне каждую фразу хочется заканчивать многоточием, потому что никакие слова не могут выразить того, что я чувствую… Все, все укладывается в одно необъемлющее слово: люблю… Ну вот, и над всем этим Ваше «нет», «вымученное, выстраданное, давно выношенное»… Я всегда знал это и считал справедливым.

Я за последние месяцы стал очень плохо думать о себе, ничто другое не могло и не может объяснить Ваши некоторые слова и поступки. И порою охватывает какое-то безмерное отвращение к себе, хочется просто уничтожить себя…

Но все равно мне любить Вас — как дышать. Люблю Вас со всеми «пороками», «грехами», «ужасно робкую и мнительную», «грубую и нетактичную», «ничем не привлекательную» и т. д. Люблю Вас за то, что Вы мой человек в том лучшем, «чудесном», что есть в Вас, чего нет у других. Вы подвергнете ценность этого сомнению, ибо она «не нужна людям». Каким людям? Много ли Вы встречали людей, для которых жизнь — «творчество»? Люди иногда хотят от жизни наслаждений, успеха, благополучия, спокойной совести, удовлетворенного тщеславия, элементарного благополучия, прикрытого красивыми словами. Порой они даже бывают искренними и неплохими людьми, ибо ничего иного они и не видят (или боятся увидеть?). Но кто понял, почувствовал иную творческую жизнь, тот уже не вернется в их мир.

Какие люди Вам нужны, чье мнение Вам дорого? Где Ваш путь?

Вы человек высшего чудесного творческого мира.

Сейчас я поеду опять в Москву на месяц или полтора. Может быть, лягу там в больницу. А потом вернусь, потому что я не могу долго быть без Вас.

Вы должны позволять мне делать что-то для Вас, должны обращаться ко мне за помощью, если Вам что-то понадобится. Обещайте мне это.

Я могу только благословлять день нашей встречи. Будьте требовательной к себе и доброй, прошу Вас, старайтесь быть доброй к себе, хотя бы ради того, что я всегда старался быть добрым к Вам. И если моя любовь может помочь, научить Вас хотя бы этому, то все в моей жизни было не напрасно.

У Шуберта есть романс на слова:

Я не могу найти в снегу следы ее шагов…

Я не помню музыки. Мне кажется, что она должна быть такой, что ее просто нельзя и слушать. И даже лучше не знать реальной музыки, потому что она наверняка не такая.

И о том же говорит поэт, когда клянется:

И моей великою болью
О тебе в великой пустыне.

«Боль о тебе..» Что это?.. Почему «боль»?.. Должно быть, потому, что ничем и никогда человек не может выразить свою любовь в той полноте, как он этого хочет. Нет у людей для этого слов и поступков, не нашли их еще. Всегда любовь в нас полунема, и нельзя с этим мириться, и потому нет исхода этой боли.

(Мне кажется, что ты сама поймешь. И я об этом говорить не буду… Бывает, что словами отпугнешь Любовь — единственное в мире чудо. Чуть двинувшись, рука тебя нашла… Сближаются уста, дрожат ресницы… И — обрела два голубых крыла, и устремилась ввысь любовь, как птица! Пьянящая бескрайность бытия!.. Восторг и боль! Вся мощь и хрупкость жизни! Навеки, да?! Ведь лишь об этом я мечтаю, как изгнанник об Отчизне! Давай побудем молча полчаса. Безмолвие рождает чудеса.)