…Что движет солнце и светила. Любовь в письмах выдающихся людей

Изменами и мошенничествами реакции удалось запугать народ, но… народ никогда не забудет измен и мошенничеств реакции. Если он оправился от своего страха, он поднимется с ужасною яростью и на этот раз уничтожит орудия своего позора.

Пиши мне, повторяю эту просьбу; я должен иметь вести о тебе, о матери и о детях. Обо мне тебе нечего беспокоиться; я чувствую себя лучше, чем когда-либо, и с моими двенадцатью сотнями вооруженных людей считаю себя непобедимым.

Рим представляет сейчас внушительное зрелище; все храбрецы объединяются близ Рима, и бог окажет нам помощь. Передай мой привет Аугусто, семьям Галли, Густавино, Курта и всем друзьям. Люблю тебя бесконечно и прошу не беспокоиться. Поцелуй от меня детей и мать, которую поручаю твоим заботам.

Будь здорова.

Твой Джузеппе.

Субиако, 19 апреля 1849.

МАРКС — ЖЕННИ МАРКС В ТРИР

Манчестер, 21 июня 1856 г.

34, Butlerstreet, Greenheys

Моя любимая!

Снова пишу тебе, потому что нахожусь в одиночестве и потому, что мне тяжело мысленно постоянно беседовать с тобой, в то время как ты ничего не знаешь об этом, не слышишь и не можешь мне ответить. Как ни плох твой портрет, он прекрасно служит мне, и теперь я понимаю, почему даже «мрачные мадонны», самые уродливые изображения богоматери, могли находить себе ревностных почитателей, и даже более многочисленных почитателей, чем хорошие изображения. Во всяком случае, ни одно из этих мрачных изображений мадонн так много не целовали, ни на одно не смотрели с таким благоговейным умилением, ни одному так не поклонялись, как этой твоей фотографии, которая хотя и не мрачная, но хмурая и вовсе не отображает твоего милого, очаровательного, dolce[25], словно созданного для поцелуев лица. Но я совершенствую то, что плохо запечатлели солнечные лучи, и нахожу, что глаза мои, как ни испорчены они светом ночной лампы и табачным дымом, все же способны рисовать образы не только во сне, но и наяву. Ты вся передо мной как живая, я ношу тебя на руках, покрываю тебя поцелуями с головы до ног, падаю перед тобой на колени и вздыхаю: «Я вас люблю, madame!»[26] И действительно, я люблю тебя сильнее, чем любил когда-то венецианский мавр[27].