Что движет солнце и светила

Шуршавчик очень удивился, что его заметили, и его щеки сразу порозовели, и от волнения он даже стал заикаться:

— А з-з-за-а-чем тебе т-ту-да нуж-ж-жно?

— Чтобы найти чужие успехи и порадоваться им, — легкомысленно ответила Шуршавочка.

Шуршавчик немного подумал, порозовел ещё больше и, одернув свой мрачный пиджак, сказал:

— Вперёд — это значит: нужно выйти за дверь и идти всё время куда глаза глядят…

— Спасибо, не хочу, — ответила Шуршавочка. — Я уже однажды так путешествовала.

— Тогда давай просто выйдем за дверь, — ответил осмелевший Шуршавчик. А что будет дальше, увидим…

И они увидели очень маленького Шуршавёнчика, который сидел на солнышке и скучал.

— Эй! — окликнула его Шуршавочка. — Скажи, пожалуйста, где у тебя успехи? Я хочу им порадоваться…

А маленький Шуршавёнчик вдруг заплакал:

— Нет у меня никаких успехов! Не приставай! Ишь, чего хорошего нашла: радоваться неизвестно чему-у-у-у…

Шуршавочка удивилась и даже подумала, что Шуршавёнчик хочет превратиться в корову. А то с чего бы это он завёл это «му-у-у»?

— Ты корова, что ли? — спросила она, и Шуршавёнчик заплакал ещё сильнее, и затопал ножками, и выронил на землю конфету без обертки.

— Ах, вот оно что! — сказал Шуршавчик. — У него нехорошее настроение, потому что мама купила ему конфету совсем-совсем без фантика. А какой же уважающий себя Шуршавёнчик из-за этого не расстроится?

И он сел рядом, вытащил из папки кучу фантиков и принялся ими шуршать. Ах, как он весело ими шелестел, и насвистывал при этом песенку, и улыбался, и даже в конце концов снял свой мрачный серый пиджак — так ему стало жарко от работы!

Он всё шуршал, и шуршал, и шуршал, и никак не мог найти самый красивый фантик.

— Стоп! — догадалась вдруг Шуршавочка. — Ты нацепил себе на нос очки с очень тёмными стёклами. Из-за них ты ничего не видишь…

Шуршавчик снял очки и сразу же вышуршал очень яркий, очень нарядный, просто замечательный фантик!

И Шуршавёнчик перестал кукситься и засмеялся.

А Шуршавчик и Шуршавочка пошли дальше. Они бродили долго-долго, но почему-то так и не пришли в этот загадочный Перёд. Где были чужие успехи, которым следовало радоваться. Но им всё равно было хорошо из-за того, что Шуршавёнчику понравился фантик и он перестал хотеть быть коровой, вот!

Они устали, и пришли к мудрой Шуршавке, и сказали:

— А мы не знаем, как идти в Перёд, и не знаем, где лежат чужие успехи, и радуемся совсем другому: ну, например, тому, что Шуршавчик вышуршал самый замечательный на свете фантик, а Шуршавёнчик перестал плакать…

И мудрая Шуршавка первый раз в своей жизни — это на работе-то! перестала шуршать фантиками, вскочила со своего просиженного кресла и стала смеяться, сначала совсем-совсем тихо, а потом — совсем-совсем громко, а потом ещё громче и громче, и всем вокруг стало так весело и радостно, что никто и внимания не обратил, как Шуршавочка и Шуршавчик вдруг разом покраснели, хоть спички от них зажигай!

Они посмотрели друг на друга, тихо ойкнули и тоже засмеялись во весь голос. И никогда больше не искали ни на карте, нигде этот загадочный город Перёд.

2

Один Шуршавчик, хороший и добрый, полюбил красивую Шуршавку. И стала она ему верной женой. И на работу они вместе ходили — шуршали, шуршали, шуршали, и по пути домой — шуршали, шуршали, и дома — шуршали, и всё Шуршавчику было мало: уже и сил не было, а шуршать-таки хотелось больше прежнего. Ну, что делать-то?

Пошел Шуршавчик к старой мудрой Шуршавке за советом. А та, представьте себе, сидит на крылечке и просто так на клумбу с цветами глядит, и хоть бы разик чем-нибудь пошуршала — нет, не хочет!

— Как я могу тебе что-то советовать? — сказала она. — У меня-то хватило ума прожить свою жизнь глупо, но радостно: ох, и нашуршалась я! Есть что вспомнить.

— А у меня мало того, что можно вспомнить, — заканючил Шуршавчик. Откройте свой секрет!

— Видишь, я просто так сижу? Веришь, что мне хорошо?

— Ну, — кивнул Шуршавчик и, чтобы хоть как-то себя занять, тихонечко пожомкал в кармане пиджака целлофан. О, как он прекрасно зашуршал!

— Торопыга ты, торопыга! — улыбнулась мудрая Шуршавка. — Шуршать — это, конечно, счастье и радость. Но ещё большее счастье — не шуршать, но знать, что непременно пошуршишь как только захочешь это сделать. Живи, радуйся и не думай о счастье…

— Ну как же это я о нём не буду думать, когда мне его надо, и побольше!

— А мы всегда думаем о том, чего у нас нет, — ответила мудрая Шуршавка.

И, наверное, она была не права. Ну разве ж может настоящий Шуршавчик жить просто так и ни о чём не думать? Ему нужно непременно видеть своё шуршу, слышать своё шуршу, чувствовать своё шуршу! И, конечно, он боится, как бы оно куда от него не ушло.

И пошёл Шуршавчик к колдуну Шуршаву.

— Ладно, — сказал тот. — Будешь видеть только свое шуршу…