покинет мой дом. Постараться забыть все, что он сказал вчера вечером. Постараться не
видеть его точку зрения. Но это было невозможно.
Зайдя в кабинет и закрыв за собой дверь, я опустился в кресло за столом и сидел,
сгорбившись, закрыв глаза.
говорил мне, но я понимал, что именно так это и выглядело. Конечно, он был достаточно
хорош — более чем достаточно хорош. Слишком хорош. Он заслуживал того, кто сможет
принять его, кто разделит с ним свою жизнь, кто будет любить его так, как он мечтает.
Открыто, всецело, безоговорочно.
Меня убивали мысли о том, что он может быть с кем-то другим, представлять его с
кем-то другим. Эти руки на чужом теле. Его смех в чужих ушах. Его бесконечное
восхищение жизнью будет осветлять чей-то день.
Я продолжал гипнотизировать свой телефон, надеясь, что он напишет мне что-
нибудь, что угодно. Расскажет о новом жилье. Попросит о помощи. Даже если бы он
попросил куда-нибудь его отвезти, я бы подорвался и поехал, чтобы забрать его.
Но он не просил о помощи.
Тем не менее, когда я вернулся домой той ночью и увидел его записку, моя грудь
болезненно сжалась. Я бродил по его комнате. В ней пахло Максимом. Он поменял
постельное белье, иначе я, наверное, залез бы на кровать и завернулся в простыни, на
которых он спал прошлой ночью. Я уже так соскучился по нему. Его одежда исчезла из
шкафа и комода — я проверил все ящики — его телефона не было на тумбочке. Я сел на
кровать и открыл ящик.
Мое сердце дернулось. Он оставил свой блокнот.
Но я сделал это. Конечно, сделал. Это была единственная его часть, к которой у меня
был сейчас доступ, единственная вещь, которая могла бы облегчить мое одиночество.
Я открыл случайную страницу, обрадовавшись тому, что она была на английском, а
затем начал листать, как будто беглое перелистывание страниц сделает незначительным
мое вторжение в его частную жизнь. Фразы бросились мне в глаза.
121
Мои глаза еще раз просмотрели каждое слово на последней странице, прежде чем я
смог остановиться, мои внутренности перевернулись. Должно быть, он написал их
прошлой ночью.