Что, если мы утонем

– Да не говори. Но зато у нас появилась кошка. С именем определились сразу. Мы выкормили ее из бутылочки, и, как видишь, дела у этой толстушки идут отлично.

– А кто за ней ухаживает, когда вас обоих нет дома?

Эммет слегка изменился в лице.

– Я редко уезжаю дольше чем на два дня.

– Ты родом из этих мест?

Он кивнул и вдруг внезапно посерьезнел.

– Я из местечка Уайт Рок, недалеко отсюда, прямо на американской границе, – Эммет перевел взгляд на барную стойку. – Все… довольно сложно. Мой папа рано умер. А у мамы… ей нужно думать о том, как прокормить моих младших братьев и сестер. А прошлой зимой к ним еще переехали бабушка с дедушкой. Я стараюсь ездить домой как можно чаще, но не всегда получается.

– Сочувствую, – выдавила я из себя, но прежде, чем продолжила, Эммет, казалось, вновь взял себя в руки. Повернувшись ко мне, он продемонстрировал свою обаятельную улыбку.

– Ну что, хочешь познакомиться с работниками кухни? Лось тебе ноги целовать будет, потому что теперь ему не придется самому обслуживать клиентов в час пик.

Эммет сквозь распашные двери провел меня на кухню и представил команде из четырех человек. Потом мы вернулись в бар и начали смешивать первые напитки, а Эммет дал мне краткий инструктаж по приему заказов и обслуживанию столиков. В конце концов мне удалось балансировать с тремя тарелками в руках, ничего не разбив. Хотя пройдет немало времени, прежде чем мне удастся так же легко, как и Эммету, изящно огибать столики, шутить с гостями и одновременно выполнять их заказы, работа мне уже нравилась. А еще она помогала забыться. Около шести часов вечера, отработав вместе последние два часа смены Эммета, мы повесили наши фартуки в шкафчик, и мне уже с трудом верилось в произошедшее сегодня утром.

Я запретила себе вспоминать о Сэме, когда ставила свою подпись в трудовом договоре и, стиснув зубы, натянуто улыбалась, протягивая руку для крепкого рукопожатия Беверли.

Я не могла избавиться от ощущения, что Эммет заметил мое напряжение. Однако он не сказал об этом ни слова. Ни тогда, когда представлял меня своей сменщице – нашей ровеснице с розовыми волосами, бессчетным количеством татуировок и самой счастливой улыбкой, какую я когда-либо встречала. Ни тогда, когда я садилась в его старый «Субару», очевидно видавший лучшие времена, но все еще довольно резвый. Пока мы ехали домой, телефон словно раскаленное железо лежал у меня в руке. Удали его чертов номер… – звучал в голове голос Эмбер. – Он тебя триггерит…

Возможно, надо было послушать ее совета. Моя лучшая подруга хорошо меня знала. Иногда даже лучше, чем я сама. И все равно я этого не сделала. Это было бы просто смешно. Завтра я снова увижу его на секционном курсе. А в пятницу на семинаре. И потом еще во вторник. Я в ловушке на следующие несколько недель, и моя клетка зовется группа номер 12.

Я откинула голову. Лучи закатного солнца сквозь лобовое стекло падали мне на лицо. Я закрыла глаза.

Что же я делаю?!

Тысяча и навсегда

Я никогда не понимала, как можно быть в чем-то уверенным на сто процентов. Не иметь ни малейших сомнений в том, что это правильно. Не ломать себе голову, не искать без конца скрытых смыслов.

А вот Остин всегда был уверен. Поступить на медицинский, стать врачом. Высшая цель, мечта всей его жизни, не было никаких сомнений, что он делал для этого все.

Будь настойчивым, будь целеустремленным. Сделай все, чтобы стать лучшим, чтобы превзойти самого себя. Каждый день, раз за разом.

Высшие баллы на выпускных экзаменах, лучший ученик года, король выпускного. Иногда мне казалось, что жизнь Остина – это пародия на романтическую комедию от Netflix. Лишь с той небольшой разницей, что ему удавалось одновременно быть ботаном и популярным парнем. Пока другие в старшей школе не знали, куда податься, у него уже давно был план.

Я до сих пор не могла понять, откуда взялось его увлечение медициной. В нашей семье не было ни врачей, ни медсестер. И все равно он проглатывал все книги и фильмы про врачей, что попадали к нему в руки, и с самого детства часами мог играть в настольную игру «Операция».

Первый его костюм на Хеллоуин, который я запомнила, – белый халат и аптечка. На праздник в начальной школе он переоделся хирургом, а папа Челси Маккуистон принес ему из больницы маску, медицинскую шапочку и хирургический халат. Остин потом хранил эти вещи в шкафу.

Нельзя сказать, что я ревновала к нему. Я любила своего старшего брата, и, хоть иногда завидовала его ясному видению, никому так сильно не желала успеха, как ему. Остин этого заслуживал. Он заслуживал отличных оценок, хвалебных рекомендаций и до смешного идеальных результатов подготовительного курса. Он заслуживал поступления в желаемый вуз на специальность мечты. Черт возьми, как же он был счастлив.