Что я без тебя…

– Большое спасибо… – сказала она и мягко добавила: – Ходжкин.

Отведенная ей комната оказалась небольшой, меньше, чем у мальчиков, и очень скромно обставленной: кровать, стул и небольшой стол с тазиком и кувшином, однако она не шла ни в какое сравнение с комнатой в мезонине у Скефингтонов. В этом огромном доме, да еще на четвертом этаже, она была избавлена от необходимости ежеминутно лицезреть своих хозяев.

Чтобы хоть чем-то себя занять, Шерри умылась, распаковала вещи и пошла посмотреть, что делают мальчики.

Две другие гувернантки разместились в конце коридора, и когда Шерри привела детей в игровую, они обе тоже явились туда со своими подопечными, мальчиками, которым еще не было и четырех лет, и после знакомства настояли на том, чтобы дети Скефингтонов играли под их наблюдением вместе с малышами, так что Шерри, помимо собственной воли, оказалась как бы не у дел.

Девушка прошлась по огромной, залитой солнцем комнате, мимо большого стола с целой армией деревянных солдатиков, подобрала свалившиеся с полки две книги, поставила их на место и зачем-то сняла с этажерки старый альбом для рисования. Раскрыла его и почувствовала, что сердце сейчас остановится. Под детским рисунком, который должен был изображать лошадь то ли на лугу, то ли на водопое у озера, было старательно нацарапано: СТИВЕН УЭСТМОРЛЕНД.

Шерри захлопнула альбом и резко повернулась. Это было второе суровое испытание ее выдержки, похлестче первого. На столике возле деревянной лошади-качалки она заметила небольшую картинку в рамке с изображением маленького улыбающегося мальчика и лошади, которую он обнимал за шею. Рисунок явно был сделан талантливым любителем, а улыбка на лице темноволосого мальчика была скорее лукавой, чем приветливой, однако такой же завораживающей, как и у взрослого Стивена. Несомненно, это был он в детстве.

– Пожалуй, я присоединюсь к вам, – сказала Шерри, отвернувшись от рисунка. – Во что играем? – спросила она своего подопечного Томаса, слишком толстого для своих семи лет.

– У нас и так чересчур много игроков, мисс Бромлей, – ответил Томас. – К тому же вы можете выиграть приз, очень вкусную конфету, а я сам хочу ее выиграть.

– Нет, я! – захныкал четырехлетний брат Томаса.

Ужаснувшись их манерам, которые, как она ни старалась, пока не улучшились, Шеридан жалобно взглянула на двух других гувернанток, которые ответили ей сочувственными улыбками.

– Вы, должно быть, устали, – сказала одна из них. – Мы приехали еще вчера и успели отдохнуть за ночь. Почему бы вам до начала праздника не пойти к себе. А мы присмотрели бы за этими джентльменами.

Чтобы не поддаться искушению и снова не раскрыть детский альбом и не рассматривать рисунок в рамке с изображением крепкого темноволосого мальчика со знакомой до боли улыбкой, Шеридан воспользовалась любезностью женщин и помчалась в свою комнату. Оставив дверь открытой, девушка опустилась на стул рядом с кроватью, стараясь не думать о том, что в этом доме прошло детство Стивена. Однако три недели непрерывных волнений и тяжелой работы плюс события последнего получаса сделали свое дело, и впервые за долгое время Шеридан позволила себе закрыть глаза и пофантазировать. Она уговаривала себя, что приглашение Скефингтонов не имеет к ней ни малейшего отношения, что все три дня она не спустится вниз, а Стивен Уэстморленд не поднимется наверх.

Однако появление Джулианы лишило ее всякой надежды на то, что это возможно, и Шерри со всей очевидностью поняла, что унижениям не будет конца.

– Можно войти, вы не отдыхаете? – несмело спросила девушка, прервав размышления Шеридан.

– Заходите, охотно разделю с вами компанию, – сказала Шеридан и, не удержавшись, спросила: – Граф Лэнгфорд приехал?

– Нет, его ждут с минуты на минуту, мама на седьмом небе от счастья, надеется выдать меня за него замуж. Просто смешно. Не знаю, как я все это выдержу. – Глаза ее пылали гневом. – Зачем она так со мной поступает, мисс Бромлей? Только и мечтает навязать меня самому знатному и богатому жениху, пусть даже я сочту его старым, уродливым, совершенно неинтересным! Почему она заискивает перед теми, кто выше ее по общественному положению?

У Шеридан сердце сжималось при виде этой семнадцатилетней девушки, с трудом скрывавшей мучительный стыд и обиду.

– Видели бы вы, как она лебезит перед герцогиней Клеймор и ее друзьями. Из кожи вон лезет, чтобы произвести на них хорошее впечатление. Это просто невыносимо!

Шеридан и самой была омерзительна леди Скефингтон с ее амбициями и ужасными манерами, однако она осторожно сказала:

– Иногда матери просто хотят, чтобы у детей жизнь сложилась лучше, чем у родителей…

– Меньше всего мама думает обо мне, – с презрением возразила Джулиана. – Я просто была бы счастлива, если бы она оставила меня в покое и дала возможность писать! Если бы перестала искать мне блестящего жениха, словно я…