Что хотят женщины

На воскресенье была назначена рекламная фотосессия, поскольку только этот день мог уделить нам потрясающий новый фотограф. Я, конечно, была недовольна тем, что приходилось работать в выходной, но, если честно, позирование перед фотокамерой едва ли было самой трудной частью моей работы. Хорошо еще, что съемка должна была состояться в районе Уэрхаус, где жил Джулиус, и я предполагала по пути забросить к нему Гаса. Джулиус предложил оставить сына у себя на ночь и на следующий день отвезти в школу. Обычно я возражала, но на этот раз позволила Джулиусу некоторые излишества. А почему бы и нет, сказала я себе. Он ведь этого хочет. Вот и ладно.

За недели, прошедшие после сексуального дня с искусным мастером, я расслабилась, как никогда в жизни. Время от времени я погружалась в фантазии, но в такие, которые касались моего тела, а не ума. Порой я ловила себя на том, что иду по коридору к редакторскому отделу так, словно в моей голове звучит ритмичная сексуальная музыка. Мои каблуки постукивают, бедра покачиваются… В моем теле как будто укоренились некие новые ритмы; в бытность студенткой, я постоянно испытывала нечто подобное.

Я вдруг замечала, что, оказавшись одна в лифте, я напеваю, что слегка раскачиваюсь, набирая воду в ванну, наливая вино в бокал… и я вижу перед собой хлопья пены, покрывающие руки и бедра Доминика, мои собственные руки и бедра. Боже правый! У меня был отличный секс, и я могла иметь его еще больше, в любое время, и от этой мысли меня щекотало предвкушение. Что могло быть лучше? Мне не нужно было трудиться ради этого. Не нужно было прихорашиваться и флиртовать, не нужно было терпеть чудовищно скучные свидания или рисковать своей репутацией, и мне не грозил отказ. Не нужно было знакомить сына с кем-то новым, чужим, а вот это было значительно важнее. Все это было только для меня, Грозной Соланж Фарадей.

– Мам! Ты же опоздаешь!

Это Гас ворвался в очередной сон наяву.

– Я уже почти готова, детка! – ответила я, хватая еще несколько блузок в гардеробной и бросая их на кровать.

Район Уэрхаус был одним из моих любимых в Новом Орлеане. Я всегда думала, что, когда Гас уедет учиться в колледж (если, конечно, он не выберет Университет Лойолы или Тулейнский университет), я продам свой дом и переберусь в какой-нибудь прохладный лофт, но Джулиус меня опередил. Четыре года назад он отремонтировал две с половиной тысячи квадратных футов на четвертом этаже старой веревочной фабрики. Поначалу я беспокоилась, что там не будет двора или зеленых лужаек, где мог бы играть Гас. Потом тревожилась из-за огромных окон с раздвижными рамами, из тех, что обычно падают на чересчур любопытных мальчишек. Но все мои страхи растаяли, когда я увидела, что Джулиус устроил на этом огромном пространстве: спортивный зал с канатами для лазанья и матами. К тому же места было довольно для того, чтобы Гас мог научиться ездить на велосипеде прямо под крышей. И после множества кругов по полу на отцовском чердаке Гас уже чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы гонять на велосипеде по дорожкам парка. Я была благодарна Джулиусу за то, что он взял на себя самую трудную часть работы. Мне оставалось лишь бегать вслед за Гасом в парке и кричать, чтобы он был поосторожнее.

Я окинула взглядом гору одежды на кровати. Яркие краски очень нравятся объективам камер, поэтому мой гардероб выглядел как собрание флагов перед ООН. Но я должна была найти такой вариант, который подходил бы для группового снимка – я вместе с другими четырьмя нашими ведущими и Маршей Ланг.

Марша была звездой новостей, а заодно моей наставницей и подругой. Как первая в Новом Орлеане афроамериканка, ведущая выпуски новостей, Марша получила премию Пибоди за сюжет о свидетельских показаниях Аниты Хиллз на слушании дела Кларенса Томаса. Но ей было уже хорошо за шестьдесят, и она постоянно говорила, что слышит, как истекает время ее карьеры, однако при этом была далека от того, чтобы смотреть на меня как на соперницу, наоборот, она сразу взяла меня под свое крыло и считала преемницей.

Каждый год я надевала для такого снимка черную юбку и черные туфли, которых у меня было не меньше одиннадцати пар, на каблуках разной высоты; одни были с острыми носами, другие – с закругленными, в общем, на все случаи жизни. Каблуки высотой в четыре дюйма я надевала, когда вела субботний выпуск, сидя за столом с прозрачной стеклянной столешницей, туфли на трехдюймовой платформе – когда вела репортаж от какого-нибудь официального здания, а туфли на каблуках в два дюйма, с круглыми носами были предназначены для того, чтобы гоняться за обвиняемыми в чем-нибудь членами городского совета или за луизианскими законодателями.

– Мама! – снова окликнул меня Гас.

– Послушай, парень, я знаю! – крикнула я в ответ. – Почему бы тебе не подойти и не помочь мне выбрать одежду для рабочего снимка?