Что мне думать завтра

Марго уже представила своего отца. Это все в точности он. Всеми этими движениями он прямо заявлял о себе, и все это пространство начинает принадлежать ему. Отчего ее дом ей в такие моменты становится чужим. Тогда наступает трепет и страх.

Отец Марго был генерал-майор из армии сухопутных войск. Сейчас он вернулся с проверки. Он проверял одну дивизию – всякую документацию, знают ли солдаты обязанности, проверяя все ли по уставу и прочее. Звали его Григорий Пократов.

Марго не хотела выходить из своей комнаты. За дверью она слышала отца с матерью.

– Ну проходи раздевайся.

– Не надо, Лена.

– Что?

– Не надо я говорю.

Опять из-за двери высунулась голова мамы, но уже с каким-то недовольным видом.

– Ты долго еще возиться будешь? Щас будем ужинать все вместе. Сделай, как я просила.

Выйдя из комнаты, Марго была одета в какой-то стремной коричневой юбке до колен, в рубашке с длинными рукавами, чтобы закрыть татуировки на руках, темные колготки, которые не сильно скрывали ее татуировки на ногах, но все же так менее бросалось в глаза. Ни макияжа, ни крашенных ногтей. Только розовые волосы, хоть и собранные в косичку, не вязались с этим образом советской порядочной женщины, работающая бухгалтером либо лучше библиотекаршей.

Ей было невыносимо в этом одеянии. Все это покрывало вечным позором. В этой одежде она стеснялась сама себя, сама себе была противна. И эти движения не ее, это ощущение не ее. Она не хотела этому следовать – ее это злило. Она понимает, что от нее это требуют. И что-то в ней было такое, что ее саму толкало соглашаться с тем, на что она идет.

Отец, увидев ее, сказал.

– Хотя бы вечером, в кругу семьи, бываешь похожа на человека. Не все потеряно. Ну что стоишь? Садись, пока еще не чужая нам, – даже рукой показал, куда сесть.

– Садись, дочь, и вправду.

«Ну зачем ты это сказала», – подумала Марго и села, как ей было велено.

Есть не хотелось, да и вообще сидеть было мерзко. Как на иголках сидишь. Стараешься забыть себя, чтобы следовать тому притворству, что неудобно, неловко, но безопасно.

– Ну что, дочь, чем сегодня порадуешь?

У отца хоть и был уставший вид, но при этом он говорил вызывающе. И в дальнейшем каждый его вопрос будет позиционироваться с таким вызовом: а ты ничего не хочешь мне рассказать. Причем вся эта беседа велась нехотя, а просто так нужно было, да и ел он не для себя, а для пищеварительной системы.

Марго не могла ответить. Сам вопрос заставлял ее молчать. Брови сведены кверху домиком, грустный взгляд, устремленный в пустоту. Она уже приготовилась к массированной атаке со стороны отца.

– Ну что, как там женишок наш поживает? Не будешь знакомить? Опять все скроет. Или хочешь я тебе сам подберу жениха. У меня этих оболтусов целая дивизия. Любого подберу.

«Да на хрен мне сдался этот жених», – подумала Марго.

Мама решила, что самое время вывести этот разговор из сложившегося неудобства.

– Вот мы с отцом познакомились…

– Не надо, Лена.

И всем стало еще более неловко.

– Ну а что у нас с работой? – спросил он так, что понятно было, что и здесь все безнадежно.

Он спрашивал и все более злился на тот образ дочери, который сложился у него в голове от этих вопросов. Так как Марго не отвечала, то вот этот ее образ у него в голове отвечал так, как он думал, что она бы ответила. Все эти ответы были такими дерзкими, язвительными, раздражающие его воображение. Он действительно пытался понять свою дочь, ведя с ней диалог у себя в голове. И не находил ответов – почему она такая. Ведь он помнил, как она была совсем другой. И вот сейчас он смотрит на нее, на то, как она одета, и не верит, что это она. Она специально так оделась, чтобы скрыть от него то, что она не хочет ему показывать. Тогда он еще больше убедился в том, что та, какую он себе представляет, это она и есть, и именно такую себя – настоящую – она всячески скрывает от родителей. Отчего его берет гордость, что он знал все это время ее, как бы она не старалась себя показать им.

– Вот скажи мне, Марго, ты вообще что хочешь от жизни?

Марго уже перестала воспринимать его вопросы. В голове туман, через который с трудом доходят отзвуки. Ей представлялся отец, который спрашивает все это не с тем, чтобы действительно узнать о ней, разобраться, а просто в очередной раз с издевкой посмеяться над ней. Особенно она заметила это по тому, с каким чванным голосом он говорил. Поэтому она просто давала потешиться над собой. И старалась ничего ему не отвечать, так как боялась его.

– Ну чего ты молчишь, я к кому обращаюсь, в конце-то концов! Как ты собралась свою жизнь устраивать?