Что мой сын должен знать об устройстве этого мира

Сам я очень люблю футбол. Правда люблю. За все то, что он мне дал, – а это намного больше, чем я когда-нибудь смогу отдать ему взамен. От души желаю тебе того же. Всего, что есть, чем был, чем может и должен быть футбол и чем он станет для тебя и только для тебя.

Я желаю тебе пережить этот волшебный опыт – найти свою команду. Ради преданности ей и ради бунта. Ради ее истории и ради ее географии. Ради того, чтобы слиться с группой и чтобы выделиться из группы. Ради хавбека с прикольным именем. Наконец, ради того, чтобы испытать большую и чистую любовь.

Или хотя бы ради красивой футболки – гораздо красивее, чем у других клубов.

Эта футболка будет с тобой всю жизнь. Дольше, чем многие из людей. Она станет твоей суперспособностью. Тебе встретится немало тех, кому этого не понять, но, куда бы ни занесла тебя судьба, эта футболка каждую неделю будет дарить тебе 90 минут забвения. И ты убедишься, что иногда эта суперспособность – самая суперская.

Я вовсе не утверждаю, что танцы чем-то хуже.

Или верховая езда, или синхронное плаванье, или что-то еще, чем ты захочешь заняться. Ни в коем случае. Я не из тех папаш, которые… Короче, ты понял. Занимайся чем хочешь. Может, спорт тебе вообще по барабану. Да хоть в гольф играй! И это тоже окей!

Я не буду в претензии.

Я боюсь другого… Боюсь, чтобы ты не остался за бортом.

Поэтому, если позволишь, давай я лучше расскажу, что футбол дал лично мне.

Я ведь не просто собираюсь таскать тебя на матчи и объяснять, что происходит на поле. Знакомить с правилами и стратегическими тонкостями. Например, что не стоит вскакивать с места за пять минут до начала перерыва, чтобы успеть без очереди купить хот-дог. Гораздо удобнее сделать это за пять минут до конца перерыва, когда остальные болельщики уже пробираются назад. (И попросить, чтобы жареный лук положили в самый низ, прямо на хлеб, иначе, когда твоя команда забьет гол, есть риск, что вся эта хренова трибуна покроется рельефным узором. Просто личный опыт!)

Потому что есть и кое-что другое. Например, волшебная сказка о том, как последние становятся первыми, пусть и на один-единственный день, – и эту сказку мне рассказал футбол. Еще он рассказал мне о том, что такое последний шанс. О том, что главный матч всегда еще впереди. Что каждая неделя кончается воскресеньем. Что тебе всегда есть к чему стремиться.

Что независимо от твоих возможностей исходный счет на табло всегда 0:0.

Когда ты вырастешь, тебя часто будут спрашивать про твою первую любовь. Так вот, моя первая любовь – это футбол. Но ты, возможно, не намерен влюбляться в бизнес-проект, в рамках которого двадцать два миллионера с татуированными подмышками и прическами на таком крепком геле, что из него впору делать бронежилеты, кружат по газону, а оказавшись в одном часовом поясе с линией ворот противника, падают, точно подстреленные в поясницу иглой со снотворным.

Я все это обожаю.

Не то слово.

А ты, возможно, возненавидишь.

Но мне хочется, чтобы ты знал, что я никогда, никогда, никогда не стану за это меньше тебя любить. Или меньше тобой гордиться. Господи, ты же мой сын. Когда ты родился, воздух у меня в легких вскипел, словно газировка. Как будто ты выдувал пузырьки через трубочку прямо мне в кровь. Двадцать пять лет подряд моя жизнь была только про меня, потом появилась твоя мама, а потом ты, и теперь я несколько раз в неделю просыпаюсь среди ночи, встаю и иду убедиться, что вы оба дышите, потому что иначе не засну. Понимаешь? Случись со мной такое до того, как я стал отцом, меня заперли бы в камере, обитой войлоком и включили песни дельфинов.

Я не боюсь сказать, что люблю тебя. Зато всего остального боюсь до ужаса.

Боюсь того, что скажут люди, если ты не будешь играть в футбол. Боюсь позора. Обидных прозвищ. Изгойства. Боюсь, что тебя начнут… Ну, понимаешь.

В смысле, может, ты предпочел бы заняться балетом. Или там фигурным катанием. И это окей. Правда окей. Я честно хочу стать таким отцом, который так говорит и так думает. Это окей! Я хочу, чтобы ты занимался тем, что тебе нравится. Что бы ни говорили окружающие.

Увлекаться футболом ты не обязан. Можешь танцевать. Или петь. Да, блин, даже если решишь заняться этой хренью, которая теперь считается олимпийским видом спорта, – когда люди бегают в спортзале по коврику под саундтрек из «Титаника» и машут палочками с лентой от тортика, я все равно буду ходить на каждую твою тренировку.

Даже если сомневаюсь, что смогу это понять.

Дело в том, что я боюсь стать таким отцом, на которого другие ребята тайком показывают пальцем. Который не вписывается в родительскую тусовку. За которого неловко. Который не понимает вещей, нравящихся его сыну. Я не хочу, чтобы ты из-за меня огорчался.

А в футболе я понимаю. Может, в чем другом не очень, а в футболе – да. Я ничего не смыслю ни в искусстве, ни в моде, ни в литературе, ни в компьютерах, ни в том, как перекрыть крышу или поменять моторное масло. Почти не разбираюсь в музыке. Не мастер рассуждать о переживаниях.