Что мы натворили

— Энн! — кричит она изо всех сил. — Энн Чапман!

Но вокруг ни души. Лишь река и бриз со вкусом зелени, да птицы.

Кейт останавливается и, согнувшись, опирается ладонями о колени. Ее легкие превратились в застывшую резину. Когда девушка выпрямляется снова, из-за ив выходит женщина, на ее лице читается удивление, она все еще держит в руках предметы для пикника.

— Энн Чапман? — спрашивает Кейт теперь уже шепотом, испытывая боль от тихой надежды, наполнившей момент. Они стоят всего в паре метров друг от друга.

Женщина моргает и роняет корзинку с травянистым стуком. Ее руки взлетают к лицу, и она прикасается к своему носу, своим губам, словно желая удостовериться, что это реальность, а не сон.

— Простите, — говорит Кейт. — Я знаю, что это слишком. Я не собиралась… ― запинается. — Я хотела подождать и…

— Этого не может быть, — произносит женщина, надежда озаряет ее щеки. — Или может?

Сердце Кейт пускается вскачь, она прижимает ладонь к груди, приказывая ему успокоиться.

«Успокойся. Успокойся. Волнение вредит ребенку».

Они стоят, с удивлением рассматривая друг друга. Серебряный шелк вместо волос и глаза цвета шума океана. Это все равно, что смотреть в зеркало, переносящее во времени (Зеркальная Ртуть). Затем Энн протягивает руку сквозь зеркало и касается подбородка Кейт, так нежно, что Кейт хочется растаять от этого прикосновения и волшебства момента. Ощущение невероятной потери — тридцати лет нежности и беззаветной любви, которой она была лишена — почти сокрушает ее. Похищенная жизнь. Ошеломляющее ощущение личной трагедии раскрашивает ее мир всплесками фиолетового.

Двухлетний похищенный ребенок в Кейт хочет закричать: «Мама!» и броситься к ней в объятия, но их воссоединение странное, безсценарное и совсем не похожее на сцену с канала «Холмарк», которую она воображала. Да, их объединяет одна плоть и кровь — этого не изменить — но их отношения навечно испорчены разлукой. Разрывающая сердце правда в том, что они практически незнакомки, и это осознание в сочетании с накатывающим ощущением потерянного времени, бьет Кейт в живот, ей так больно, что она вздрагивает и хватается за живот.

— Ох, — произносит Энн, подходя к ней и беря ее за плечо, — ты в порядке?

Еще один укол боли, Кейт вскрикивает, резко втягивая воздух. Энн расстилает одеяло и, подхватив девушку под здоровую руку, помогает Кейт присесть.

— Мне кажется, — говорит Кейт, придя в себя, — кажется, ребенок только что толкнулся.

Тут же холодное стекло между ними опадает и разбивается, и они обе начинают плакать. Они обнимаются, держатся за руки, плачут и плачут. Прижимаются друг к другу солеными щеками, дорожки их слез перемешиваются друг с другом. Шмыгая носом, они обе принимаются искать носовые платки, но не находят. Кейт вытирает лицо рукавом.

— Кейт. Моя милая Кейт. После всего этого времени. Это правда ты?

Но Кейт и не нужно отвечать.

Глава 79

Мозг в огне

«Липворт Фаундейшн». Йоханнесбург, 2036

Когда воспоминание подходит к концу, Кейт вновь оказывается в операционной. Ее затылок все еще объят обжигающей болью, но это не тот тип невыносимой, пульсирующей боли лишающей сознания.

Темный Док приклеивает на рану тромбоцитарный пластырь.

— Готово.

— Кейт? — спрашивает Зак. — Ты с нами?

Кейт низко стонет.

— Бл***ть. Это было…

Но не находит слов для описания.

— Понадобится время, чтобы ты привыкла к апгрейду, — говорит врач.

— У меня нет времени.

Они освобождают ее конечности, так что она снова может двигаться свободно. Морган светит ручкой-фонариком ей в глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

Она хочет ответить, что пьяной. Мозг объят огнем. Но происходит что-то еще. Она обводит взглядом комнату, разглядывает лица людей. Ко всему словно добавилось новое измерение.

— Мощно, — все, что ей удается произнести. Боль слабеет.

Существует обычный мир, реальная жизнь, так воспринимают жизнь обычные люди — Кейт называет это «монохром» — он лишен дополнительных форм, звуков и цветов, которые она видит, синестезия расширяет восприятие реальности. Но теперь, теперь появился дополнительный слой, и он богат и прекрасен. Продвинут. Словно вы всегда видели лишь черно-белые фильмы, а потом щелкнули переключателем, и внезапно вас атаковали гиперцвета с текстурами в четырехмерной HD, и вы словно можете ощущать их глазами.

— Кейт? — спрашивает Зак, вставая у нее перед глазами.

Боже мой, он прекрасен. Он самый красивый мужчина, которого она только видела. Ей хочется прикоснуться к нему.

— Я чувствую, — говорит Кейт, — чувствую, будто мои глаза опьянели.

— Не глаза, — возражает Темный Док, появляясь на виду.

Он тоже великолепный мужчина. Такой сильный, такой грубоватый и красивый. Он и правда ее любовник? Ей это вдруг кажется маловероятным.

— А мозг.